Мэри Уэстмакотт - Разлука весной

Я провела здесь всего полдня, но уже чувствую себя намного лучше. Народу нет. Я никогда не осознавала, как мне хочется побыть вдали от людей. Успокаиваются нервы, когда знаешь, что на сотни миль вокруг тебя нет ничего, кроме песка и солнца…»

Ручка Джоан плавно скользила по бумаге.

Джоан закончила писать и посмотрела на часы.

Четверть первого.

Она написала три письма, и в ручке кончились чернила. От блокнота тоже почти ничего не осталось, и это ее немного раздосадовало. Иначе можно было бы написать еще нескольким знакомым.

Хотя, подумала она, пишешь-то почти одно и то же… Солнце, песок и как приятно отдохнуть и поразмышлять! Все это так, но устаешь оттого, что каждый раз стараешься облечь одни и те же мысли в немножко разные слова.

Джоан зевнула – ее разморило на солнце. После обеда она уляжется на кровать и поспит.

Она встала и медленно побрела обратно, к гостинице.

Интересно, что сейчас делает Бланш? Наверное, уже добралась до Багдада и встретилась с мужем. Это, кажется, не слишком приятный человек. Бедная Бланш – как страшно оказаться в таком положении. Если бы не тот красавец лекарь – Гарри Марстон, если бы она встретила какого-нибудь хорошего человека вроде Родни. Бланш сама сказала, что Родни добрый и понимающий.

Но она говорила и что-то еще. Что-то насчет озабоченного вида. Обычное выражение, но здесь совсем неуместное! Совсем! Родни никогда, ни разу…

Та же мысль, что и раньше, но не столь молниеносно, проскочила в голове Джоан.

Девица Рэндольф…

В конце концов, с негодованием думала Джоан, немного ускоряя шаг, словно хотела уйти от неприятных воспоминаний, с какой стати я привязалась к этой Рэндольф? Не потому же, что Родни…

Я уверена, в этом ничего нет…

Совсем ничего…

Дело просто в том, что Мирна Рэндольф была такой. Крупная, смуглая, смазливая девица, которая, если ей приглянулся мужчина, не стеснялась рассказывать об этом всем и каждому.

Короче говоря, она буквально вешалась на шею Родни. Не переставая твердила, какой он замечательный. Всегда старалась оказаться с ним в паре в теннисе, а на вечеринках не сводила с него глаз.

Естественно, Родни это немного льстило. В самом деле, нелепо, если бы ему не доставляло удовольствие внимание девушки на много лет моложе его, к тому же одной из самых красивых в городе.

Но разве в этой ситуации я не проявила мудрости и такта? – подумала Джоан.

Она оглянулась на свое поведение с легкой гордостью. Да, она держалась очень хорошо – действительно достойно.

– Тебя ждет твоя подружка, Родни. Не заставляй ее ждать… Конечно, Мирна Рэндольф… О да, она такая милашка… Но порой выставляет себя в смешном свете.

– Я не хочу играть в теннис с этой девицей, – ворчал Родни. – Поставь ее в другой сет.

– Ну, Родни, это невежливо. Ты должен с ней сыграть.

Это было верной линией поведения – говорить легко, игриво, ясно давая понять, что тут не может быть ничего серьезного…

И Родни было полезно ворчать и притворяться, что Мирна Рэндольф его раздражает. Перед такой девушкой, пожалуй, редкий мужчина сумел бы устоять. Она была капризна и обращалась со своими поклонниками высокомерно, говоря им грубости, а потом взглядами заманивая их к себе обратно.

Действительно, думала Джоан (с необычным для нее пылом), мерзкая девица. Она делала все, чтобы разрушить мою семейную жизнь.

Нет, Родни не виноват. Мужчины ведь так падки на лесть. А Родни к тому времени был женат уже сколько – десять лет?

Или одиннадцать? Десять лет – это такой срок, который писатели называют критическим в семейной жизни. В этот момент одного из супругов может потянуть на сторону, но, если его пережить, все уляжется и встанет на свои места.

Они с Родни пережили…

Нет, она не винила Родни – даже за тот поцелуй, свидетельницей которого невольно стала.

Поцелуй под омелой!

Вот что эта девица имела наглость сказать, когда Джоан вошла в кабинет.

– Мы крестили омелу, госпожа Скюдамор. Надеюсь, вы не возражаете.

Да, подумала Джоан, но я не потеряла голову и постаралась обратить все в шутку.

– А ну-ка отпусти моего мужа, Мирна! Пойди и поищи себе молодого человека. – И она со смехом выпроводила Мирну из комнаты.

Тогда Родни сказал:

– Извини, Джоан. Она – симпатичная девочка, а сейчас Рождество.

Он стоял и смотрел на Джоан с виноватой улыбкой, но в его взгляде не замечалось ни особого смущения, ни испуга. Это говорило о том, что далеко дело не зашло.