Ромен Роллан - Над схваткой (1914-1915)

Конечно, интеллигенция также виновата. Ведь если можно допустить, что простые смертные, во всех странах послушно принимающие известия, которыми их кормят газеты и начальство, поддаются обману, – это непростительно для тех, чье ремесло – отыскивать истину среди заблуждений и помнить о том, чего стоят свидетельства корысти или страсти, одержимой галлюцинациями; их основной долг (долг столько же честности, сколько и здравого смысла) должен бы заключаться в том, чтобы, прежде чем ввязываться в этот ужасный спор, ставкой которого было истребление народов и духовных сокровищ, окружить себя опросными листами обеих сторон. Из слепой лойяльности, движимые преступной доверчивостью, они, очертя голову, бросились в сети, расставленные им империализмом. Они уверовали в то, что первый их долг – с закрытыми глазами защищать от любого обвинения честь своего государства. Они не поняли того, что самым благородным средством его защиты было осудить его ошибки и омыть со своей родины это пятно… Я ждал от самых благородных умов Германии этого мужественного неодобрения, которое могло бы возвеличить ее, а не унизить. Письмо, написанное мною к одному из них на следующий день после того, как грубый голос Агентства Вольфа высокопарно возвестил, что от Лувена осталась только куча пепла, – было враждебно принято всей лучшею частью Германии. Они не поняли того, что я давал им случай высвободить Германию из объятий преступлений, которые ее именем совершала ее Империя. О чем просил я их? О чем просил я всех вас, художники Германии? Я просил выразить хотя бы только мужественное сожаление о содеянном насилии и осмелиться напомнить разнузданной власти, что родина не может быть спасена ценой преступлений и что права человеческого духа стоят выше ее прав. Я просил только об одном голосе, об одном единственном , который был бы независим… Ни один голос не заговорил. И я услышал только крики стада, своры интеллигентов, лающих по следу, на который пускает их охотник, – это наглое обращение , в котором вы, не делая ни малейшей попытки оправдать преступления власти, единодушно объявили, что их вовсе и нет. А ваши богословы, ваши пасторы, ваши придворные проповедники удостоверили сверх того, что вы были вполне правы и что вы благословляете бога зато, что он вас создал такими… Род Фарисеев! Какая кара свыше падет на вашу кощунственную гордыню!.. Ах! вы и не подозреваете того зла, которое вы причинили вашим соотечественникам. Мания величия какого-нибудь Оствальда или какого-нибудь Г.С.Чемберлена, [4] Когда я писал это, я еще не знал чудовищной статьи Томаса Манна (в «Neue Rundschau» за ноябрь 1914 г.), который с ожесточением, в яростном припадке оскорбленной гордости старается назвать именем славы и поставить в заслугу Германии все то, в чем ее обвиняют ее противники, – осмеливается писать, что настоящая война есть война германской культуры «против цивилизации», объявляет, что германская мысль не имела иного идеала, кроме милитаризма, и берет вместо знамени следующие стихи, являющиеся апологией силы, угнетающей слабость являющаяся угрозой всему миру, преступное упорство девяноста трех интеллигентов, не желающих видеть истину, будут стоить Германии дороже десяти поражений.

(«Ибо человек чахнет в мирном состоянии. Праздный покой – могила мужества. Закон – друг слабого. Он хочет из всего сделать только равнину. Охотно превратил бы он вселенную в плоскость. Но война дает возможность проявиться силе».)

Так на арене обезумевший от бешенства бык бросается, опустив голову, на шпагу, направленную против него матадором, и закалывается.

Как вы неловки! Думаю, что из всех ваших недостатков неловкость – самый худший. С начала этой войны вы не произнесли ни одного слова, которое не было бы для вас более пагубно, чем все слова ваших противников. Вы сами, без всякой надобности, представили улики и доказательства, подтверждающие худшие из обвинений, которые могли бы быть выставлены против вас. Подобно тому, как ваши же официальные агентства, в глупой надежде устрашить нас, первые пустили в ход напыщенные рассказы о самых зловещих опустошениях, произведенных вами, так и сами вы, когда наиболее беспристрастные из ваших противников пытались, по чувству справедливости, возложить ответственность за эти поступки только на некоторых из ваших начальников и на часть ваших армий, неистово потребовали своей доли в них. Это вы на следующий день после разрушения Реймса, которое должно было бы смутить в глубине души лучших из вас, хвастались им из бессмысленной гордости, вместо того чтобы оправдываться. [5] Как пишет один из этих юных «педантов варварства» (так их справедливо называет Мигуэль де Унамуно), «тот, у кого есть сила создать, имеет право разрушить» (Werstarkistzuschaffen, der darfauchzerstoren). – Фридрих Гундольф: «TatundWortimKrieg», напечатано в «FrankfurterZeitung» от 11 октября. – Ср. статью старика Ганса Тома в «Leipziger Illustierte Zeitung» от 1 октября (Прим. перев.). Это вы, несчастные, вы, представители ума, не переставали прославлять силу и презирать слабых, как будто вы не знаете, что колесо судьбы поворачивается, что когда-нибудь эта сила снова ляжет на вас гнетом, как это уже было в прошедшие века, когда ваши великие люди могли по крайней мере найти утешение в том, что они не отреклись перед нею от верховной власти духа и от священных прав права!..