Пелам Вудхаус - Бить будет Катберт; Сердце обалдуя; Лорд Эмсворт и другие

В любом случае он был единственной точкой опоры на горизонте, а потому я позвонил ему в контору и, узнав, что он завтра будет на скачках в Льюисе, отправился туда с утренним поездом.

Ну, Корки, я мог бы знать заранее. В конце-то концов, если у человека в груди есть хоть искра человеческих чувств, букмекером он ни за что не станет. Я стоял рядом с этим субчиком, Адвокатом Джо, со старта двухчасового заезда до финиша четыре тридцать, наблюдал, как он загребал огромные суммы от лопухов всевозможных разновидностей, пока его сумка не начала лопаться от наличных, но, когда я попросил у него взаймы мизерные пятьдесят фунтов, он даже не почесался.

Невозможно проникнуть в психологию этих субчиков, Корки. Ты не поверишь, но главной причиной, почему он не желал одолжить мне эту ничтожную сумму, был, по-видимому, страх перед тем, что скажут люди, если услышат про это.

– Одолжить вам пятьдесят фунтов? – сказал он, словно слегка обалдев. – Кто? Я? Так если я одолжу вам пятьдесят фунтов, до чего глупо я буду выглядеть.

– Неужели вам так уж важно, если вы будете выглядеть поглупее?

– Чтобы все ребята говорили, какой я мягкотелый дурак?

– Человека вашего калибра не может трогать, что говорят такие типчики, – убеждал я. – Вы слишком велики и можете позволить себе презирать их.

– Но я не могу позволить себе одалживать пятьдесят фунтов. Мне проходу давать не будут.

Я просто не мог понять этого ужаса перед мнением публики. Патологического, как я его называю. Я сказал Джо, что сохраню этот заем в величайшей тайне и, если, по его мнению, так будет безопаснее, согласен даже не оставлять никаких письменных следов моего ему долга. Но нет, он противостоял всем соблазнам.

– Вот что я сделаю, – сказал он.

– Двадцать фунтов?

– Нет, не двадцать фунтов. И не десять фунтов. И не пять фунтов. Ни единого фунта. Но я вас завтра подвезу до Сандауна в моем автомобиле, вот что я сделаю.

По его тону ты бы решил, что он оказывает мне редкостное одолжение, какое только один человек может оказать другому. Я был склонен презрительно отказаться. И удержала меня только мысль, что, окажись его день в Сандауне таким же удачным, как в Льюисе, лучшая сторона его натуры все-таки может дать о себе знать, пусть и в последнюю минуту. То есть я хочу сказать, что благодушное настроение даже букмекерам не вовсе чуждо в определенных обстоятельствах. И если оно посетило бы Адвоката Джо, я хотел при этом присутствовать.

– Отбываем отсюда точно в одиннадцать. Если не будете готовы, уеду без.

Эта беседа имела место в баре «Кареты и лошадей» в Льюисе, и, произнеся эти несколько слов, субчик Джо ускакал. Я остался выпить еще стопку, испытывая в ней после провала деловых переговоров необоримую потребность, и типчик за стойкой вдруг разболтался.

– Это Адвокат Джо сейчас ушел, верно? – сказал он и хихикнул. – Вот уж дошлый прохиндей так уж дошлый.

Я был не в настрое тратить время на обсуждение субчика, который отказал старому другу и партнеру в жалких пятидесяти фунтах, и только кивнул.

– А слышали, что он последнее учудил?

– Нет.

– Дошлый, дальше некуда, Джо этот самый. Была у него собака, должна была бежать на Кубке Ватерлоо, да только сдохла.

– Я знаю.

– Ну, поспорю, вы не знаете, что он учудил. Тут сейчас ребята были, так они про это рассказывали. Он ее в лотерею разыграл.

– То есть как – в лотерею?

– А по двадцать фунтов за билет.

– Но она ведь уже сдохла.

– Само собой, сдохла. Но он им про это не сказал. На то он и дошлый.

– Однако как он мог разыграть в лотерею дохлую собаку?

– А почему он не мог разыграть в лотерею дохлую собаку? Никто ж не знал, что она дохлая.

– Ну а как насчет того, кому достался выигрышный билет?

– А! Ну, ему-то сказать пришлось. Просто вернул ему деньги. А у самого пара сотенок осталась. Дошлый, дальше некуда. Джо то есть.

Корки, тебе доводилось когда-нибудь испытывать жуткое чувство, что все твои идеалы шатаются и тают, а ты остаешься в мире кошмарной черноты, где ни одному ближнему нельзя довериться даже на дюйм? Говоришь, моя тетка, вероятно, часто его испытывала? На что ты намекаешь? Корки, такие поклепы меня оскорбляют. Всякий раз, когда мне выпадал случай слямзить что-то у моей тетки, за этим стояли щепетильнейшие побуждения – необходимость обрести небольшую толику наличных, дабы заложить фундамент колоссального богатства.

А тут было совсем другое. Этот демон в человеческом облике не думал ни о ком и ни о чем, кроме себя. Не удовольствовавшись пятьюдесятью фунтами, полученными от меня, вцепившись в них когтями и зубами, он еще сознательно надул меня, всучив мне пять фунтов за все права на мою часть в дохлой собаке, которая, как он прекрасно знал, должна была вскоре принести ему пару сотен. Было ли это честно? Было ли это справедливо?