Пелам Вудхаус - Неприметный холостяк; Переплет; Простак в стране чудес

– У меня есть падчерица Молли.

– Высокая и темноволосая?

– Нет. Маленькая, блондинка.

– Значит, это она! Вижу ее в подвенечном наряде. Она идет по церковному проходу. Рядом темноволосый мужчина с моноклем… Такой человек вам знаком?

– Лорд Ханстэнтон.

– Да, правильно. Я ощущаю букву X…

– Лорд Ханстэнтон мой большой друг и очень предан Молли. Вы действительно видите, что она выходит за него замуж?

– Я вижу, что она идет по церковному проходу…

– Но это же одно и то же!

– Нет! До алтаря она с ним не дойдет.

– Почему? – возмутилась справедливо раздосадованная миссис Уоддингтон.

– Из толпы выскакивает женщина. Она преграждает им путь. Что-то говорит. Быстро, с большим жаром. Человек с моноклем отпрянул, лицо у него исказилось жуткой гримасой. Он вскидывает руку. Ударяет женщину. Та отлетает. Выхватывает пистолет… И потом…

– Ну? – закричала миссис Уоддингтон. – Ну?

– Видение растаяло, – кинула мадам Юлали, решительно вставая, как человек, честно отработавший десятку.

– Но такого не может быть! Это невероятно!

– Хрустальный шар никогда не обманывает.

– Лорд Ханстэнтон такой милый человек…

– Несомненно, и женщине с револьвером он казался милым… на ее беду.

– А может, вы ошиблись? Многие мужчины темноволосы и носят монокль. Каков этот мужчина собой?

– А лорд Ханстэнтон каков?

– Высокий, стройный, с голубыми глазами и тоненькими усиками. Он их вечно крутит.

– Значит, точно это он.

– Что же мне делать?

– Очевидно, вы должны запретить мисс Уоддингтон общаться с этим человеком.

– Но он сегодня придет к обеду…

Мадам Юлали, девица импульсивная, чуть не крикнула: «Отравите ему суп!» – но, вовремя опомнившись, заменила категорический совет сдержанным пожатием плеч.

– Миссис Уоддингтон, я предоставляю вам самой выбрать наилучший курс поведения. Советов я не даю, могу только остерегать. Если у вас только крупные купюры, я дам сдачу, – присовокупила она, внося в разговор деловую ноту.

Всю дорогу до Семьдесят девятой улицы миссис Уоддингтон напряженно раздумывала. Напрягать мозги занятием для нее было непривычным, и пока она добралась до дома, испытала все ощущения человека, которого огрели по голове тяжелым мешком. Больше всего в мире, решила она, ей требуется полное уединение; и когда, через несколько минут после ее возвращения, он ввалился в комнату, где она укрылась для дальнейших размышлений, она воззрилась на него весьма желчным взглядом.

– Ну что тебе, Сигсби? – утомленно спросила миссис Уоддингтон.

– A-а, вот ты где!

– Тебе что-то нужно?

– И да и нет.

С раздражением миссис Уоддингтон наблюдала, как грубейшая ошибка ее жизни елозит ногами по паркету, будто разучивая новый танец.

– Да стой ты смирно! – прикрикнула она.

– Не могу! Я нервничаю.

Миссис Уоддингтон прижала пальцы к пульсирующему виску.

– Тогда сядь!

– Попробую, – с сомнением отозвался Сигсби и опустился было на стул, но тут же и вскочил, словно бы сиденье наподдало его электрическим током. – Нет, не могу! Я весь извелся!

– Да что с тобой, Господи?

– Я должен тебе кое-что сказать и не знаю, как начать.

– Что же?

– Вообще-то и говорить-то неохота, – откровенно признался Сигсби. – Но я обещал Молли. Она только что вернулась.

– Говори же!

– Я в библиотеке сидел. Дочка разыскала меня там и сказала…

– Будь так добр, Сигсби, держись, пожалуйста, ближе к сути.

– Я обещал ей, что сообщу тебе исподволь. Не вдруг…

– Да что сообщишь? С ума с тобой сойдешь!

– Помнишь того парня с Запада? Ну, Пинча этого? Он еще заскочил к нам позавчера? Замечательный, веселый такой…

– Этого субъекта я вряд ли забуду. Я отдала строжайший приказ – никогда не пускать его в дом.

– Значит, вот этот прекрасный молодой человек…

– Меня ничуть не интересует мистер Финч. По-моему, его зовут именно так.

– А я считал, Пинч…

– Финч. Да какое вообще это имеет значение?!

– А такое, что Молли желает носить эту самую фамилию. Пришла и объявила – они с Пинчем обручились и скоро поженятся.

Выговорив наконец новость, Сигсби выпучился на жену с зачарованным ужасом человека, который, просверлив дыру в дамбе, наблюдает, как потихоньку сочится вода, зная, что поправить уже ничего невозможно. У него с самого начала брезжило подозрение, что новость поразит ее, и теперь догадка подтверждалась буквально на глазах. Ничто, разумеется, не могло бы подвигнуть женщину такого сложения выпрыгнуть из кресла; миссис Уоддингтон стала медленно приподниматься, словно воздушный шар, наполовину наполненный газом, и лицо ее так исказилось, а глаза выпучились, что любой компетентный медик, с азартной искоркой в крови, поставил бы на кон семь против четырех, что с ней через несколько минут приключится апоплексический удар.