Мервин Пик - Титус один

Гепара не стала отвечать на его вопросы.

– Ты сказал «женщин»? – прошептала она. Голос ее шелестел, как сухая листва.

– Сказал, – ответил Титус. – Была Юнона.

– Юнона мне не интересна, – сказала Гепара. – О ней я уже все слышала… и слишком часто.

– Слышала?

– Да.

– Как глупо, – скривясь, сказал Титус. – Господи-боже, ты, похоже, обчистила мое подсознание. Все его нутро и прочее. Что станешь ты делать со столь грязной добычей? Как далеко я зашел? Что рассказывал? Поведал ли о том, как овладел на капустной грядке некой особой?

– Это какой же? – осведомилась дочь ученого.

– Моей великой гранд-дамой. Той самой, у которой острые зубки.

– Вот оно как, – сказала Гепара. – Что-то не припоминаю.

– Твое лицо, – сказал Титус, – бесконечно прекрасно. Но сулит несчастье. Обладать тобою – то же самое, что таскать с собой адскую машинку. И не потому, что тебе нравится быть опасной. О нет! просто твое лицо опасно само по себе. Ты тут ничего поделать не можешь, и оно тоже.

Долгое время Гепара молча смотрела на него. И наконец, спросила:

– Скажи, Титус, что стоит между нами? По-моему, ты делаешь все, что можешь, лишь бы принизить нашу дружбу. Как с тобой трудно. Я могу испытывать счастье, час за часом беседуя с тобой, но ведь ты никогда не бываешь серьезным, никогда. Видит бог, я не болтунья. Но слово здесь, слово там, уже этого было б не мало. А ты, похоже, думаешь только о телесной близости со мной или о том, как бы поудачней сострить.

– Я понимаю, о чем ты, – сказал Титус. – Понимаю вполне.

– Тогда… почему же?..

– Трудно выразить это в словах. Мне пришлось отгородиться от тебя, словно барьером. Барьером дурачества. Я не могу. Я просто обязан не принимать все это всерьез – твою страну, страну фабрик, ведь это и есть ты. Я пробыл здесь достаточно долго, чтобы понять – она не для меня. И твое удивительное богатство, твоя красота ничем тут помочь не могут. Они никуда не ведут. Только держат меня, как танцующего медведя, на конце веревки. Да… ты редкостное существо. Ты проводишь со мной время, выставляешь меня напоказ отцу. Но для чего? Для чего? Чтобы шокировать отца и его знакомых. Ты отвергаешь поклонников, одного за другим, доводя их до исступления. Ревность и разочарование донимают их, точно вонь. К чему все это?

И Титус, взяв Гепару за руку, потянул ее на землю.

– Поаккуратнее, – сказала Гепара. Брови ее, когда она легла рядом с ним, приподнялись.

Стрекоза проплыла над ними в тонком трепете прозрачных крыл, и снова наступило молчание.

– Убери руку, – сказала Гепара. – Мне это не нравится. Меня мутит от прикосновений. Ты же понимаешь, правда?

– Нет, ни черта я не понимаю, – ответил, вскакивая, Титус. – Ты холодна, как кусок мяса.

– Ты хочешь сказать, что тебя влечет мое тело и только оно? Что другой причины, по которой ты желаешь быть рядом со мной, не существует?

В голос ее проявилась теперь новая нота. Сухая и отстраненная, но не лишенная резкости.

– Как это странно, – сказала она, – что мне выпало полюбить тебя. Тебя. Человека, в котором я не пробуждаю ничего, кроме похоти. Загадочное существо, явившееся из мест, которых не сыщешь в атласе. Неужели ты не понимаешь? Ты моя тайна. А телесная близость только замарает ее. В близости нет ничего загадочного. Важен твой ум, твои рассказы, Титус, то, чем ты отличаешься от любого известного мне мужчины. Но ты жесток, Титус, жесток.

– Чем скорей я уйду отсюда, тем лучше, – выкрикнул он и, стремительно повернувшись к Гепаре, обнаружил, что та ближе к нему, чем он ожидал, ибо теперь ее лицо, странное, очень женственное, пленительное, оказалось прямо перед ним. Руки Титуса взметнулись, обнимая Гепару, притягивая. Никакого ответа. Он не мог даже поцеловать ее, ибо она отвернулась.

– Привет-привет! – крикнул Титус, отпустив ее. – Вот все и закончилось.

Он уронил руки, и Гепара сразу же начала разглаживать свое наездницкое платье.

– Я покончил с тобой, – сказал Титус. – С твоим расчудесным лицом и помраченным умом. Возвращайся к своему скопищу девственниц и забудь обо мне, как я о тебе забуду.

– Ты животное, – вскричала Гепара. – Неблагодарное животное. Разве я пустое место, что ты так просто бросаешь меня? Неужели соитие настолько важно? Да миллионы любовников предаются сейчас любви миллионами способов, но я – я только одна такая на свете. – Руки ее тряслись. – Ты разочаровал меня. Ты дешевка. Дрянь. Слабак. Да, скорее всего, и сумасшедший. Ты и твой Горменгаст! Меня тошнит от тебя!