Николай Рубцов - Я буду долго гнать велосипед… (сборник)

Ветер зарю полощет
В теплой воде озер…
Привет вам, луга и рощи,
И темный сосновый бор,
И первых зарниц сверканье,
И призрачный мрак полей
С нетерпеливым ржаньем
Стреноженных лошадей!..
Вот трактор прибавил газу,
Врезая в дорогу след.
Мне тракторист чумазый
Машет рукой: «Привет!»
Мычащее важное стадо
Бежит луговиной в лес.
И сердце до боли радо
Покою родимых мест.
Невольно вспомнилось море.
И я, отпускник-матрос,
Горжусь, что в морском дозоре
Бдительно вахту нес!

Крыша. Над крышей луна.
Пруд. Над прудом бузина.
Тихо. И в тишине
Вспомнилось море мне.
Здесь бестревожно.
А там,
В хмуром дозоре ночном,
Может, сейчас морякам
Сыгран внезапный подъем.
Тополь. Ограда. Скамья.
Пташек неровный полет…
Скоро из отпуска я
Снова уеду на флот.
Я расскажу, как у нас
Дружным звеном из ворот
С радостью в утренний час
В поле выходит народ.
Я в чистоте берегу
Гордое званье «матрос»,
Я разлюбить не смогу
Край, где родился и рос.
Крыша. Над крышей луна.
Пруд. Над прудом бузина…
С детства мне дорог такой
Родины светлый покой.

В широких щелях утеса
Птицы спешат укрыться.
С воем многоголосым
Шторм возле скал ярится.
Слепо во мглу непроглядную
Брызгами бьет, как пулями,
И волны колются надвое
Эсминца стальными скулами.
В походе мужают люди,
Суровы их лица страстные.
…Зрачками стволов орудия
Уставились
В даль ненастную.

Спит герой у холодного моря,
Где о подвиге слава родилась.
Словно мать, затаившая горе,
Над могилой березка склонилась.

И под этой березкою низкой
При торжественных гимнах прибоя
Будто светит звездой с обелиска
Неумершее сердце героя.

Это сердце под ношею горя
Было чистым, как солнце в кристалле.
В этом сердце сильнее, чем в море,
Гнев и ярость в бою закипали.

Ничего нет врага ненавистней!
Тот, кто смело врагов истребляет,
Никогда не уходит из жизни,
Если даже в бою погибает!

И у моря холодного близко,
Как маяк, негасимой звездою
Будет вечно светить с обелиска
Неумершее сердце героя.

Как центростремительная сила,
Открывая всей земли красу,
Жизнь меня по Северу носила
И по рынкам знойного Чор-су.

Нахлобучив мичманку на брови,
Шел в кино, в контору, на причал:
Полный свежей юношеской крови,
Вновь куда хотел, туда и мчал!

Та пора с ее стихийной силой
Встала в ряд положенных потерь.
И порою мне того, что было,
Не хватает в том, что есть теперь.

Но от грустных слов
мне рот воротит:
Тот глубинный пламень есть в душе,
Что всегда горит во мне и бродит,
Словно хмель в наполненном ковше.

Я хочу, чтоб времени фарватер
Не оставив где-то в стороне,
Жизнь промчалась, как торпедный катер
Мчит навстречу взмыленной волне!

Вьется в топке пламень белый,
Белый-белый, будто снег,
И стоит тяжелотелый
Возле топки человек.
Вместо «Здравствуйте»:
– В сторонку! —
Крикнул: – Новенький, кажись? —
И добавил, как ребенку:
– Тут огонь, не обожгись! —
В топке шлак ломал с размаху
Ломом, красным от жары.
Проступали сквозь рубаху
Потных мускулов бугры.
Бросил лом, платком утерся.
На меня глаза скосил:
– А тельняшка, что, для форсу? —
Иронически спросил. Я смеюсь: —
По мне для носки
Лучше вещи нету, факт!
– Флотский, значит? – Значит, флотский.
Что ж, неплохо, коли так!
Кочегаром, думать надо,
Ладным будешь, – произнес,
И лопату, как награду,
Мне вручил: – Бери, матрос! —
…Пахло угольным угаром,
Лезла пыль в глаза и рот,
А у ног горячим паром
Шлак парил, как пароход.
Как хотелось, чтоб подуло
Ветром палубным сюда…
Но не дуло. Я подумал:
«И не надо! Ерунда!»
И с таким работал жаром,
Будто отдан был приказ
Стать хорошим кочегаром
Мне, ушедшему в запас!

В твоих глазах
Для пристального взгляда
Какой-то есть
Рассеянный ответ…
Небрежно так
Для летнего наряда
Ты выбираешь нынче
Желтый цвет.
Я слышу голос
Как бы утомленный,
Я мало верю
Яркому кольцу…
Не знаю, как там
Белый и зеленый,
Но желтый цвет
Как раз тебе к лицу!
До слез тебе
Нужны родные стены,
Но как прийти
К желанному концу?
И впрямь, быть может,
Это цвет измены,
А желтый цвет
Как раз тебе к лицу…