Георгий Скребицкий: Длиннохвостые разбойники (сборник)

«Куда же теперь лететь, кого же ещё просить? – даже растерялась кукушка. – Видно, никто из птиц добровольно не согласится насиживать мои яйца, выкармливать моих кукушат, придётся пуститься на хитрость».

И вот кукушка начала осторожно перелетать с дерева на дерево, прячась за ветки. Перелетает, а сама выглядывает, нет ли такого гнезда, с которого птичка-хозяйка слетела, чтобы поесть или крылышки поразмять. Летала, летала и натолкнулась наконец на пустое гнездо. Оно было устроено в широком дупле старой ольхи. Кукушка воровато оглянулась по сторонам: птички – хозяйки гнезда – поблизости не было видно.

«Ну, нечего время даром терять», – решила плутовка.

Снесла яйцо и быстро подложила его в гнездо. В нём уже лежало несколько яичек.

«Пускай выводит и моего птенца, – подумала кукушка, – а я тем временем поищу другие гнёзда и в них тоже положу по яичку».

Так она и сделала. Выбрала удобное время, когда птицы отлучались от гнёзд, и разложила по ним свои яйца. Теперь всё было в порядке: яйца по чужим гнёздам разложены, значит, другие птицы выведут из них кукушат, будут кормить их, охранять от врагов, а кукушке не о чем и заботиться, может снова летать по всему лесу и ловить на завтрак и на обед мохнатых гусениц. Этих гусениц прочие птицы почти не ловят. Одни кукушки до них охотницы.

Разбросав яйца по чужим гнёздам, кукушка ни разу и не подумала о том, что с ними будет дальше, ну хотя бы с самым первым из них, которое она отложила в дупло старой ольхи.

А случилось с ним вот что.

Хозяйка гнезда в дупле – серая мухоловка – вскоре вернулась насиживать яйца. Она, конечно, и не заметила, что у неё в гнезде прибавилось ещё одно яичко. Ведь кукушкины яйца маленькие, пёстренькие, очень похожи на яйца других мелких птиц.

Много дней серая мухоловка упорно сидела в гнезде. Наконец из яиц вылупились голые, слепые птенцы.

Сперва они только беспомощно копошились в гнезде, но потом чуточку поокрепли и начали поднимать головки, широко раскрывали рты и пищали, прося, чтобы родители их накормили.

Немного позднее других из пёстренького яйца вылупился последний птенец. Он был крупнее других и ужасный непоседа: всё время ворочался в гнезде, расталкивая своих сестёр и братьев.

– Ах, какой он бедовый! – говорила, любуясь птенцом, птичка-мать своему дружку, серому мухолову.

– Очень шустрый! – одобрительно кивнул головкой папа-мухолов. – Вот посмотришь, он самый первый начнёт летать, ловить мушек и комаров. Но и другие детки тоже молодцы, – добавил он. – Видишь, как они поднимают головки и открывают рты!

Однако любоваться птенцами родителям было некогда. Попробуй-ка накорми этих горластых обжор!

С утра до ночи взрослые мухоловки летали по окрестным рощам, ловили мушек и кормили своих ненасытных птенцов. А в гнезде тем временем творилось что-то неладное – птенцов в нём оставалось всё меньше и меньше. Но птички-родители не умели считать и не примечали каждого птенчика, да и где тут приметить, успевай только подлетать к гнезду и совать в открытые рты комаров да мошек. А сколько открылось ртов – кто их знает.

Но куда же девались птенцы из гнезда? Уж не повадился ли туда какой-нибудь хищный зверёк? Нет, в гнездо мухоловок никто из зверьков не лазил. Происходило в нём вот что. Шустрый птенец, тот, что вылупился из яйца самым последним, оказался отчаянный буян. Он всё время возился в гнезде и подлезал под других птенцов. Подлезет, а потом поднатужится, приподнимется да и выпихнет птенчика за край гнезда. Одного выпихнул, другого, третьего… Попа́дали они на землю в густую траву, а там их сразу же разыскал обжора ёж. Ему только подавай еду: лягушка ли попадётся, мышонок или птенец – всё равно съест.

Вскоре непоседа птенец повытолкал из гнезда всех своих сестёр и братьев. Один остался. Но птички-родители и тут ничего не заметили. Подлетают к гнезду, а оттуда навстречу высовывается огромный рот птенца-великана.

– Есть, есть, давайте еду! – кричит птенец.

Птички из сил выбиваются, никак обжору своего не накормят. Сами диву даются: «Вот так сынок растёт! Богатырь, да и только». Уж он еле-еле один в гнезде умещается. Родителям даже сесть негде, чтобы птенца покормить. Приходится садиться ему прямо на спину. А он голову задерёт, рот разинет: корми, мол, меня, очень есть хочется.

Прошла неделя, другая, оперился птенец-великан да и марш из гнезда. Сел на ветку, опять есть просит.

Кормят его птички-родители, кормят да радуются – какого сынка вырастили: втрое больше самих!