Андрей Битов - Нулевой том (сборник)

Внизу, у тети Клавы, лежало письмо, адресованное ему, Кириллу Капустину. Кирилл повертел его. Почерк был круглый и незнакомый. Штемпель – ленинградский. На месте фамилии отправителя – закорючка. Странно… Вскрыл.

О, несравненный Кир!

Извини, извини меня, пожалуйста! Я тебе сразу не отвечал, и поведение мое носит явно скотский характер. Я ведь уже садился тебе писать, но письмо получалось вялое. У меня не было никаких новостей или интересных событий. Но вот на ноябрьские праздники с предками что-то случилось, и они дали нам с Бобом авто. И не просто дали, но и разрешили нам ехать в Таллин. Мы сразу же и смотались. Четыреста км позади – и мы там. Ожидали каких-то европейских чудес, т. к. никогда раньше там не были. Но зимний город не произвел особенного впечатления. Очень интересна в архитектурном смысле старая часть – Вышгород. Узенькие кривые улицы, старинные дома, еще более древние соборы. Главный собор тринадцатого столетия. Оригинальная резьба по дереву, по камню, интересная майолика. В нем, как говорят служители (а он действующий), похоронен прообраз испанского Дон Жуана, и там же находится прах Крузенштерна. У Таллина изумительные пригороды, тянущиеся вдоль побережья. Маленькие каменные дома-коттеджи, утопающие в зелени.

Но нужно было возвращаться домой. Надо сказать, что дорога была очень тяжелая. Сплошной ледяной каток. Мы все время ждали, в какую канаву свалимся. Но… не свалились. Машина пришла целехонькой, а мы – порядком потрепанные дорогой. После этого отдыхали в Комарове на даче. На этот раз не у Бертольда (светлая ему память – скончался старик), а в снятой для этого случая комнате. Здесь жизнь прошла безо всяких интересных приключений.

Делать сейчас ничего не делаю. Да, впрочем, как и всегда. Жизнь не выходит из своего предначертанного русла, и никакие яркие вспышки событий не нарушают ее степенного течения. Снова занятия, а у меня состояние какой-то полнейшей неясности: то ли я уже отдохнул, то ли нет. И даже такое: имею ли я «право» заниматься? До выяснения же моих сомнений ничего не делаю. Читаю и валяюсь. Валяюсь и читаю. Нет даже силы воли ходить в концерты, театры и т. п.

Боб, как-то незаметно для себя и меня, похитил мое кровное состояние – хандру и отдается с пылом этим ему доселе неизведанным ощущениям. Моя симпатюха, известного тебе происхождения (а я о ней могу теперь говорить только в таком тоне, чему, признаться, рад), укатила домой. Да так, что я и не знал. Представь себе мое удивление, когда получаю оттуда письмо. В темпе сбацал ответ, но продолжения не следует (может быть, пока). У нас дикий холод. Такая сволочная погода, что все стонут, а демократы даже пачками заболевают.

Что делать, не знаю. Страдаю от невозможности излиться каким-нибудь стихотворным, музыкальным, артистическим проявлением. Читаю параллельно Достоевского и Анри де Ренье. Надо сказать, что первый идет очень тяжело, хотя отдельные вещи оставляют очень глубокое впечатление по прочтении. Прочел также монографию о Родене. Нельзя сказать, что хорошо написана, но все же есть отдельные удачные места.

Вот, кажется, и все. Меня ничего не волнует. Все серо и однообразно.

Если ты хочешь знать что-либо подробнее, пожалуйста, спрашивай. Отвечу на этот раз сразу.

Лапу, друг

P.S. Не думал ли ты, какую цель преследовал Роден, изобразив Гюго голым? Я довольно долго ломал голову, но безуспешно. Напиши свои соображения по этому поводу.

Большой тебе привет от Боба. От него всяческие поклоны.

О Господи… Какие у меня соображения по поводу того, что Гюго изображен голым? Маленькие каменные дома-коттеджи, утопающие в зелени в зимнем городе… Похоронен прообраз испанского Дон Жуана! Похоронили прообраз, похоронили… Какая дурость. Тыща лет. Как далеко… Если бы этот Ки был здесь, он пришел бы сегодня, в последний мой день, и просидел бы весь вечер, считая, что он помогает мне пережить отъезд… И читал бы мне параллельно Достоевского и Анри де Ренье.

Голый Гюго!.. Гюго голый. Гюго голый! Подумать только… Голый Гюго!!

Вот сейчас мне дадут авто, и я поеду в Таллин, а потом мне дадут отпуск, чтоб я отдохнул от поездки. А я буду лежать и думать, имею ли я на это право. Я буду лежать в исконном моем состоянии – хандре, а все будет серо и однообразно.

Голый Гюго?.. Гюго. Голый. Гюго. Голый! Подумать только… Голый Гюго!!!