Александр Володин - С любимыми не расставайтесь! (сборник)

На другое утро Мережковский вел под руку по улице человека в свитере, похожего на артиста Никулина. Гражданственно поглядывая на встречных, он время от времени останавливал знакомых, чтобы рассказать, куда, с какой целью он идет. Он остановил двух рослых десятиклассников и сказал им:

– Привет, направляемся к Чеснокову. Какие-то гады пустили о нем сплетню, надо давать бой. Очень сложный случай, – кивнул он на Никулина. – Пойдемте с нами, надо, чтобы были свидетели.

– В школу опоздаем, – заколебались десятиклассники.

– Успеете.

По пути Мережковский остановил и повел за собой старика, который прогуливался без дела.

В поликлинику они вошли в довольно людном обществе и проследовали к зубоврачебному кабинету.

В двери кабинета показался Чесноков, он надевал халат.

Мережковский выдвинул Никулина вперед.

– Вот человек, о котором я вам говорил…

– Пройдите, – сказал Чесноков. – Только закройте, пожалуйста, дверь.

– Ничего, ничего, – успокоил его Мережковский и прикрыл дверь слегка, так, чтобы было видно всем.

– Садитесь, – сказал больному Чесноков.

У него был усталый вид, и двигался он замедленно, скучно, как человек, делающий что-то надоевшее в сотый или тысячный раз.

– Ну что же, этот зуб вам не нужен, сейчас мы его…

К двери кабинета подходили медсестры и больные, спрашивали:

– Что случилось?

– Чесноков, – оборачиваясь, объяснял Мережковский. – Очень трудный случай. Тихо.

Из кабинета послышался стон.

– В чем дело?! – раздраженно спросил Чесноков.

– …ойно! – простонал Никулин, очевидно, с открытым ртом.

– Не может быть, вам не больно!

– А! – крикнул Никулин.

– Черт возьми, не можете минутку потерпеть?..

– А! – еще громче вскричал больной.

– Все же, все! – разозлился Чесноков.

В коридоре было тихо.

Через некоторое время Никулин вышел. Его пропустили, затем в растерянности все пошли за ним по коридору.

– Ну что? В общем, порядок? – бодро спросил Мережковский, надеясь выправить положение.

Никулин взглянул на него печально и не ответил.

– Чудес не бывает, – сказал старик.

Чесноков, опершись на руку лбом, сделал запись в тетрадь. Потом он снял халат и повесил на гвоздик, хотя рабочий день только начался. И запер шкаф на ключ.

Вернувшись домой, он лег на диван и закрыл глаза, чтобы ничего не видеть. Кто-то постучал в дверь – он лежал тихо, словно спит или умер, чтобы поняли, что комната пуста.

Пробили стенные часы. Еще раз постучали в дверь.

Эта пришла Вера, врач той же поликлиники, – жизнерадостная хорошенькая девушка в очках, которые ей очень к лицу.

– Абсолютно нормальная, – встряхнула она градусник. – Я просто не имею права выписывать вам бюллетень! Вставайте и марш на работу.

– Я не могу, – сказал Чесноков, – я болен.

– Нельзя быть таким впечатлительным. Больные вас обожают, начальство вас опекает, что вам еще нужно? – Говорила она весело, лучась улыбкой, которая ей очень шла. – Вы должны ходить вот так! Вам завидуют! Черт подери, этим надо гордиться. Если бы вам все время было легко, то грош вам цена. Это хорошо, что у вас трудности. Только не гневите судьбу. Вы вот можете себе позволить – лег и не пойду на работу. И знаете, что вам за это ничего не будет. А если бы я это себе позволила? – Она помолчала, глядя на него серьезно, подозрительно. – Смотрите, а то я буду думать, что я в вас ошиблась.

Когда она ушла, Чесноков снова натянул на себя одеяло и закрыл глаза.

Но вскоре в дверь опять постучали.

Не дожидаясь ответа, вошел Мережковский с Никулиным, щека которого была обвязана сложенным платком.

– Поняли, что творят?! – воскликнул Мережковский, усаживая пострадавшего. – Воспользовались случаем и устроили свистопляску. У него как на грех разболелась десна, решил снова сходить в поликлинику. Я ему говорю: не ходи, не ходи. Но он пошел, и вот результат: попал к Ласточкиной, она обрадовалась и вызвала специалиста из области. Якобы для консультации, а, в сущности, это на вас донос. Поняли, что творят?..

– Понял, – равнодушно сказал Чесноков.

– Но мы решили так: он будет говорить, что операция прошла благополучно, все в порядке и никаких претензий у него нет. Так?

Никулин кивнул.

– Но вы, Сергей Петрович, должны лично покончить с этим его осложнением. Так что в вашем распоряжении минимум времени. Вставайте.

– Я не могу, – сказал Чесноков. – Я болен.

Мережковский пристально вгляделся ему в глава. Какая-то догадка вдруг пришла ему в голову, и он подмигнул.