Вальтер Беньямин - Улица с односторонним движением

XI. Не пиши концовку в привычной рабочей обстановке. Там ты не сможешь на это решиться.

XII. Порядок сочинения: мысль – стиль – письмо (Schrift). Смысл чистовой рукописи в том, что при ее составлении внимание больше сосредоточено на каллиграфии. Мысль убивает вдохновение, стиль сковывает мысль, письмо дает стилю расчет.

XIII. Произведение – это посмертная маска замысла.

(Сноб в частной конторе художественной критики. Слева детский рисунок, справа фетиш. Сноб: «Тут даже сам Пикассо отдыхает».)

I. Художник создает произведение. – Примитивное существо выражает себя в документах.

II. Произведение искусства – документ лишь отчасти. – Ни один документ как таковой не есть произведение искусства.

III. Произведение искусства – это дело мастера. – Документ – это дело учителя.

IV. По произведению искусства художники обучаются профессии. – Публику воспитывают, предъявляя ей документы.

V. Произведения искусства своей окончательной формой далеко отстоят друг от друга. – В отношении материала все документы отсылают друг к другу.

VI. Содержание и форма сливаются в произведении искусства: содержательность. – В документах преобладает материал.

VII. Содержательность – это испытанное. – Материал – это приснившееся.

VIII. В произведении искусства материал – балласт, отбрасываемый созерцанием [17]. – Чем глубже погружаешься в документ, тем плотнее – материал.

IX. У произведения искусства закон формы в центре. – В документе формы рассеяны.

X. Произведение искусства синтетично: электроцентраль. – Плодовитость документа хочет – анализа.

XI. При повторном разглядывании произведение искусства возвышается. – Документ покоряет только неожиданностью.

XII. Мужское начало произведений искусства – в нападении. – Защита документа – его невинность.

XIII. Художник завоевывает содержания. – Примитивный человек окапывается за материалами.

I. Критик – это стратег в литературной борьбе.

II. Кто не может принять чью-либо сторону, тот должен молчать.

III. Критик не имеет ничего общего с толкователем искусства минувших эпох.

IV. Критик должен говорить на языке артистов. Ведь понятия cénacle [18]суть лозунги. И только в лозунгах раздается боевой клич.

V. «Объективность» всегда нужно приносить в жертву партийному духу, если того стоит дело, ради которого сражаются.

VI. Критика – дело морали. Если Гёте недооценивал Гёльдерлина и Клейста, а также Бетховена и Жан-Поля, это касается не того, как он понимал искусство, а его моральности.

VII. Высшая инстанция для критика – его коллеги. А не публика и тем более не потомки.

VIII. Потомки или забывают, или прославляют. Только критик вершит суд перед лицом автора.

IX. Полемическая критика – это уничтожение книги с помощью нескольких фраз из нее. Чем меньше ее изучаешь, тем лучше. Только тот, кто способен уничтожать, может критиковать.

X. Настоящая полемика принимается за книгу с такой же нежностью, с какой каннибал – за младенца.

XI. Восхищение искусством критику чуждо. Произведение искусства в его руках – это холодное оружие в борьбе умов.

XII. Искусство критика in nuce [19]: чеканить заголовки, не выдавая идей. Заголовки ущербной критики разбазаривают мысль, отдавая дань моде.

XIII. Публика всегда должна знать, что она неправа, но всегда чувствовать, что критик – ее представитель.

I. Книги и девок можно брать с собой в постель.

II. Книги и девки искривляют время. Они владеют ночью, словно днем, и днем, словно ночью.

III. По книгам и девкам не скажешь, что им дороги мгновения. Но только ближе узнав их, замечаешь, как они спешат. Когда мы погружаемся в них, они считают минуты.

IV. Книги и девок с давних пор связывает несчастная любовь друг к другу.

V. Книги и девки – у каждой свой сорт мужчин, которые живут за их счет и достают их. У книг – критики.

VI. Книги и девки в публичных домах – для студентов.

VII. Книги и девки – редко тот, кто ими владел, видит их конец. Они обычно исчезают, прежде чем пройти.

VIII. Книги и девки – их словоохотливость и вранье под стать тому, во что они превратились. На самом деле часто они и сами этого не замечают. Годами можешь заниматься всем «по любви», и однажды стоишь как тело с хорошей комплекцией на панели, над которой раньше просто парила «из любопытства».