Артур Гриффитс - Пассажирка из Кале (сборник)

Говорил он мало и не особенно вежливо. Когда генерал попытался завязать разговор обычным замечанием о погоде, мсье Бом лишь процедил:

– Я не хочу разговаривать.

А когда сэр Чарльз достал портсигар, как он почти машинально делал время от времени, оказываясь в неприятном или затруднительном положении, Бом предупреждающе поднял руку и прорычал:

– Запрещено.

– Так пусть меня повесят, если я закурю, но я не стану слушать каждого, кто решил покомандовать! – закричал генерал в сердцах, вставая и подсознательно переходя на родной английский.

– Что это вы сейчас сказали? – угрюмо спросил Бом. Он был человеком мсье Фльосона и просто выполнял долг в меру своего разумения. Вопрос был задан с таким обиженным видом, что генерал рассмеялся, успокоился и замолчал, так и не закурив.

Время шло, минул почти час мучительного для сэра Чарльза ожидания. Всегда есть что-то раздражающее в ожидании под кабинетом чиновника или должностного лица любого ранга, и генералу с трудом удавалось сохранять терпение, когда он думал о том, как недостойно повел себя с ним мсье Фльосон. К тому же все это время он волновался о графине. Сначала думал, что с ней, потом где она, а затем, и дольше всего, возможно ли, чтобы она действительно оказалась замешана в чем-то компрометирующем и преступном.

Неожиданно прозвенел электрический звонок. Рядом с Бомом стоял телефон. Он снял трубку, поднес ее к уху, выслушал указания, после чего встал и резко бросил сэру Чарльзу:

– Идемте.

Когда генерала наконец ввели в кабинет начальника сыскной полиции, к своему облегчению он увидел там полковника Папиллона. Рядом с мсье Фльосоном сидел судья, мсье Бомон ле Арди, который, вежливо дождавшись, пока англичане обменялись приветствиями, заговорил извиняющимся тоном:

– Я надеюсь, мсье генерал, вы простите нас за то, что мы так долго задерживали вас здесь, но на это у нас были, как нам казалось, достаточно веские основания. Если теперь они отчасти утратили убедительность, мы считаем свои действия обоснованными, потому что мы исполняли свой долг.

– Мы поймали женщину, которой вы помогли сбежать, – не удержавшись, выпалил сыщик.

– Графиню? Она здесь? Задержана? Нет!

– Разумеется, она задержана. Еще как, – так и сияя от удовольствия, ответил мсье Фльосон. – Au secret , если вы знаете, что это значит. Она находится в отдельной одиночной камере, и никому не позволено с ней ни видеться, ни разговаривать.

– Этого не может быть. Джек… Папиллон, это неправильно. Я прошу, умоляю, настаиваю, попросите вмешаться его светлость.

– Но я не могу, сэр. Вы просите невозможного. Контесса Кастаньето теперь подданная Италии.

– Она англичанка по рождению и просто женщина. Она благородная леди. Так с ней обращаться чудовищно, неслыханно! – выпалил генерал.

– Но эти господа утверждают, что у них есть ордер, что она сама нарушила закон…

– Я не верю этому! – негодующе вскричал генерал. – Я не верю этим людям, кучке идиотов. Я не верю ни единому их слову, даже если они будут клясться.

– Но если у них есть документальные свидетельства, изобличающие бумаги.

– Где? Какие?

– Мсье судья показывал мне записную книжку. – Генерал, проследив за взглядом Джека Папиллона, увидел небольшой carnet , или блокнот, по которому судья многозначительно постучал пальцем.

Потом судья примирительным тоном произнес:

– Нетрудно догадаться, что вы, мсье генерал, возражаете против ареста этой женщины. Это так? Но мы здесь собрались не для того, чтобы искать вам оправдания. Отнюдь. Мы имеем дело с умным, мужественным человеком, джентльменом и офицером высокого ранга, и вы узнаете то, что мы не расскажем никому другому. Во-первых, – продолжил он, поднимая записную книжку. – Вы знаете, что это? Видели раньше?

– Кажется, видел, но не скажу, когда или где.

– Эта вещь принадлежит одному из ваших попутчиков… Итальянцу Рипальди.

– Рипальди? – повторил генерал, не без волнения вспомнив, что видел это имя в полученной графиней телеграмме. – А, я понял.

– Вы слышали о нем? В какой связи? – спросил судья как будто мимоходом, но это была спонтанно возникшая ловушка.

– Я понял, – повторил генерал, не потерявший бдительности, – почему эта книжка мне знакома. Я видел ее в руках человека в зале ожидания. Он что-то писал в ней.

– В самом деле? Похоже, это его любимое занятие. Для него было привычным делом доверять свои мысли дневнику. И он не рассчитывал, что эти записи будет читать кто-то другой. Здесь все: его передвижения, намерения, замыслы, даже потаенные мысли. Эта вещь, которую он наверняка случайно потерял, уличает и его, и его друзей.