Гайто Газданов - Возвращение Будды. Эвелина и ее друзья. Великий музыкант (сборник)

– Ты уверен, что ты все правильно понял? – спросила Эвелина.

– Нет, – сказал я, – но мне показалось.

– Подожди, я ее спрошу.

Последовал быстрый разговор по-испански между Эвелиной и уборщицей, и потом Эвелина сказала:

– Она говорит, что не могла быть на похоронах своей матери, потому что в это время была в другом городе и была связана с человеком, который был ничтожеством и не играл в ее жизни никакой роли, она с ним очень скоро рассталась и никогда об этом не жалела.

– Ну да, – сказал я, – это подтверждает то, что я давно подозревал: я понял некоторые существительные, но не понял глаголов.

– Что важнее? Глаголы или существительные? – сказала Эвелина.

– Вероятно, все-таки соответствие между ними, – сказал я.

По мере того как проходило время, я замечал, что многих книг, которые я брал с полки, я не мог читать: их несостоятельность начинала мне казаться очевидной с первых же страниц.

Я вспомнил, как мне попались путевые записки автора, который одно время пользовался некоторой известностью. Я открыл его книгу, и первая строка, которую я прочел, была такая:

«Я приближаюсь к морю. Знает ли оно, как я его люблю?»

На этом мое чтение его записок кончилось, и у меня не хватило мужества читать дальше. Но пример этой риторической глупости далеко не был единственным или исключительным. Если бы я читал эту книгу много лет тому назад, я бы продолжал все-таки искать в ней что-нибудь, что заслуживало бы внимания. Но длительный опыт научил меня тому, что эти поиски обычно оказываются бесплодными, и теперь у меня не было желания терять на них время. В результате этого круг моего чтения все время суживался, как шагреневая кожа.

Я сидел в кресле и перечитывал еще раз «Войну и мир» – это было через три дня после ухода Артура, был шестой час вечера, – когда раздался телефонный звонок. Звонила Эвелина, сказавшая, что ей нужно со мной поговорить и она придет через двадцать минут.

Когда она вошла в квартиру, у нее было такое выражение лица, по которому было видно, что она только что приняла очень важное решение.

– Чем я могу тебе быть полезен? – спросил я.

– Ты не хотел бы стать моим компаньоном?

– Компаньоном? – сказал я с изумлением. – В чем?

– В моем деле. Я знаю, что ты в этом ничего не понимаешь, но твоя роль была бы очень скромной, ты был бы только юридической фикцией.

– Худшего выбора ты не могла бы сделать, – сказал я. – и ты должна это знать. Какое дело? Твое кабаре?

– Да, – сказала она. – Оно приносит некоторый доход.

– А Котик?

– Котик, – сказала она, – это прошлое, и вдобавок такое, которым гордиться не приходится.

– Это было ясно с самого начала, – сказал я. – Но что изменилось и что произошло?

– Я не могу больше выносить его утомительной глупости, – сказала Эвелина. – Я сделала все, чтобы придать этому видимость какого-то приличия, но это невозможно. Ты знаешь, в чем мой главный недостаток?

– Для этого следовало бы знать, какой из твоих недостатков ты считаешь главным.

– Тут ты не мог удержаться, – сказала она. – Но не будем спорить. Я только хотела сказать, мой милый, что ничего не может быть грустнее, когда женщина умнее своего любовника. А со мной это всегда именно так и происходит.

– Ты считаешь, что каждый раз это случайно?

– Вероятно, мне не везет.

– Нет, моя дорогая, – сказал я. – Будем откровенны. Я тебе, помнится, как-то сказал, что ты выбираешь тех, над кем ты чувствуешь свое превосходство. Если этого нет, тебе неинтересно. Вместе с тем ты хочешь себе внушить, что вот наконец ты нашла кого-то, кто достоин твоего чувства. Я никогда не мог понять, зачем ты это делаешь. В тебе есть какой-то постоянный разлад между душой, умом и твоей эмоциональной жизнью. Ты испытываешь, скажем, влечение к человеку, глупость которого для тебя очевидна. Это могло бы быть длительным, если бы твои душевные и умственные способности были раз навсегда атрофированы. Ты пытаешься их нейтрализовать, но это тебе никогда до конца не удается, и ты знаешь, что это не может удаться. Я только напоминаю тебе элементарные истины, Эвелина. Помнишь наш с тобой разговор о Котике и метампсихозе? Мы оба знали с самого начала, насколько это было глупо, и ты знала, что я это знал.

– Это было нетрудно, – сказала она. – Ты, впрочем, этого не скрывал. Но и тогда, во время этого разговора, я очень хорошо знала, что Котик уйдет и будет забыт, как старая тряпка, а ты останешься. – Она задумалась на минуту и потом сказала: – Посмотри в окно.