Морис Дрюон - Сладострастие бытия (сборник)

– Вы задолжали нам за семь недель, синьора. Так больше продолжаться не может. Вы должны заплатить нам пятьдесят шесть тысяч лир. Поймите же, синьора, когда человек снимает комнату, он должен за нее платить!

– Конечно же, вы получите свои деньги, – сказала Санциани. – Зачем вы так кричите? Вначале извольте вынуть руки из карманов. Вы очень дурно воспитаны, друг мой.

Это было сказано таким тоном, что все самодовольство мгновенно слетело с карлика и он подчинился.

Санциани вынула из сумочки пачку денег, которую вручил ей утром за часы торговец драгоценностями.

Управляющий принял деньги, согнувшись пополам, поскольку рабская привычка была в нем сильнее желания быть высокомерным.

– Вы должны понять, синьора, я отвечаю за это, надо войти в мое положение… – пробормотал он.

Она его не слушала.

– Когда я думаю о времени, в течение которого я являюсь клиенткой этого отеля, и о суммах, которые я здесь потратила… невозможно даже себе представить, – сказала она.

После чего она вошла в лифт и некоторое время потратила на борьбу с дверьми кабины в ожидании лифтера, должность которого дирекция отеля из соображений экономии упразднила уже несколько лет назад.

Вечером того же дня на шестом этаже отеля впервые заступала на службу новая горничная.

– Ты до этого когда-нибудь работала в гостинице? – спросила ее Валентина, девица с кривоватыми ногами, но с пышной грудью и мясистыми губами.

Новенькая была ее сменщицей.

– Да, в том году во Фрежене, – ответила новенькая.

– Сезонная работа?

– Да, вот так, конец сезона, – сказала малышка, не вдаваясь в подробности.

Обе горничные сидели в закутке, служившем конторкой и одновременно местом для хранения щеток и тряпок.

– Тебе понравилась эта работа? – снова поинтересовалась Валентина, расчесывая волосы.

– Когда нужна работа, приходится брать то, что есть. Да и потом, это не так уж противно. На людей можно поглядеть… – ответила новенькая.

Она старалась держаться уверенно, но на деле вся дрожала от застенчивости и беспокойства, а также от того, что волнение ее было слишком очевидным. Но ее собеседница продолжала расчесывать свои курчавые волосы, с явным удовольствием разглядывая черты своего крупного лица в карманном зеркальце.

– Вот поработаешь, как я, восемь месяцев на шестом этаже, – сказала она, – будешь об этом совсем другого мнения.

Ее-то переводили на третий этаж, и это было как повышение по службе. Третий этаж, с огромным зеркалом в тяжелой позолоченной раме на лестничной клетке, с перилами из красного дерева и со штукатуркой под мрамор в апартаментах, еще хранил остатки былой роскоши отеля. Номера там были более дорогие, клиенты менялись много чаще, чаевые были посолиднее. А на шестом этаже жили постоянные клиенты: журналисты с низкими гонорарами, ограниченные в средствах молодые англосаксы, упрямо старавшиеся в течение шести месяцев, а то и года внушить самим себе, что достаточно лишь пожить в Риме, чтобы в человеке проснулся великий художник или чтобы найти великую любовь. На шестом жили все те, кто, пожив пару недель на третьем, спрашивали у администратора: «У вас не найдется номера поспокойнее?.. Мне хотелось бы пожить здесь некоторое время…»

– Здесь все без гроша в кармане, – сказала Валентина. – А, да ведь у тебя будет еще и графиня.

– Кто это?

– Номер пятьдесят седьмой.

– Настоящая графиня?

– Судя по всему, настоящая. Но с ней будь готова ничему не удивляться.

– А в чем дело?

– Сама увидишь… – сказала Валентина загадочно. – Ах, мне пора вниз. Время готовить постели.

Молодая горничная осталась одна в белом коридоре с коричневыми пятнами дверей.

Гостиница представляла собой набор различных зданий, и поэтому коридор ее не был прямым: он извивался змейкой, то поднимался, то опускался, а в том месте, где потолок резко уходил вниз, было совсем темно.

Грустная, как только что прибывшая в пансионат сиротка, девушка почувствовала, как в ней рос страх перед этим коридором, которому суждено было стать ее владением… если, конечно, все пойдет как надо, если она не будет допускать промахов и если ее не выгонят на следующий же день…

«Нет же, неправда, не служанкой я мечтала стать, – подумала она. – Но если так надо… Лучше уж быть прислугой в отеле. Ну что ж, начну-ка я, пожалуй, с комнат, в которых нет клиентов».

В пятидесятом номере ключ торчал в замке, а из-за двери доносились мужские голоса. Малышка постучала в соседнюю дверь; не услышав ответа, она открыла замок служебным ключом и увидела посреди комнаты совершенно голую девицу, натягивавшую через голову свитер. У девицы были длинные белые ноги.