Уильям Йейтс - Единственная ревность Эмер

Как он страшно бледен!

Но он не мертв.

Ты пробовала в губы
Его поцеловать – иль на груди
Главу бесчувственную возлелеять?

Быть может, это даже и не он,
А оборотень, – например, коряга,
Которой приданы его черты,
Иль кто-нибудь из свиты Мананнана,
Владыки моря, – одряхлевший всадник,
Не годный больше для седла.

Окликни
Его по имени. Ведь говорят,
Что души, нас покинувшие, бродят
Поблизости; он может услыхать –
И выгнать оборотня.

Нелегко
Добиться, чтобы он меня услышал –
Жену постылую; но если ты
Его покличешь голосом любимым,
Он возвратится.

Я любима им,
Как новизна, но, новизной пресытясь,
Он возвратится к той, что верно ждет
И верит в возвращенье.

Я и вправду
Надеюсь, что когда-нибудь мы вместе
У очага родного отдохнем,
Как прежде.

Женщин, вызывавших страсть,
Пресытившись, отбрасывают в угол,
Как скорлупу разбитого ореха.
Кухулин, слушай!

Погоди, сперва
Его лицо я скрою, чтоб не видеть
В зрачках застывших этой мертвой зыби,
И в очаге огонь разворошу
Поярче. Мананнан, Владыка моря,
Из бездны шлет своих свирепых слуг
На неоседланных конях. Но чары
Зыбучих волн боятся чар огня.

Теперь попробуй позови его.

Ты слышишь, я зову тебя?

Склонись
Пониже, прошепчи ему на ухо
Все нежности, чтобы сердце в нем взыграло,
А если он не здесь, пусть возревнует.

Кухулин, где ты?

Это слишком робко.
В такой отчаянный момент страшиться,
Что я все слышу, – значит доказать,
Какой он сделал жалкий выбор. Помни:
Мы заодно, а море – против нас.

О мой возлюбленный, прости меня
За робость. Я отбрасываю стыд.
Ты помнишь: как бы я ни тосковала,
Я не звала тебя к себе: ты сам
Все чувствовал и приходил. Дай знак,
Что это ты: пошевелись, промолви
Хоть слово! Ты был так красноречив
Со мною. Что сковало твой язык
Или замкнуло слух? Во имя страсти,
Не гаснувшей, когда мы расставались
На берегу, в холодный час рассвета,
Ответь!
Не слышит…

Поцелуй его;
Быть может, губ твоих прикосновенье
Осилит чары.

Это не Кухулин!
Я ощутила на губах своих
Какой-то злой озноб.

Он шевельнулся!
Уста твои его вернули к жизни
Из забытья.

Взгляни, он сухорук!
Рука вся, до плеча, как костяная.

Откуда ты пришел? И для чего?

Я прискакал из царства Мананнана
На неоседланном коне.

Кто ты,
Посмевший взять Кухулина обличье
И лечь на это ложе?

Вольный дух
Из рода сидов – Брикриу зовусь я,
Да, Брикриу – тот самый дух раздора,
Известный меж богами и людьми.

Зачем явился ты?

Чтоб устрашить
Всех, кто любим Кухулином.

Ты лжешь!
Исчадья ветра, вы полны обманов
И хитростей. Я не боюсь тебя!

Тут нет обмана: ты ведь не любима.

Да, не любима – и не устрашусь
Потребовать, смотря тебе в лицо,
Чтоб ты вернул его к живущим.

С этим
Я и пришел – за выкупом.