Эдвин Арнольд - Свет Азии

Сказавъ это, селъ милостивый господь, Будда подъ деревомъ Джамбу, селъ, скрестивъ ноги такъ, какъ его обыкновенно изображаютъ на священныхъ статуяхъ, и началъ въ первый разъ рамышлять о страданияхъ жизни, объ ихъ источникахъ и о средствахъ помочь имъ. Сердце его наполнилось столь великимъ состраданиемъ, столь широкою любовью ко всему живущему, столь страстным желаниемъ облегчить общую скорбь, что силой этой любви, этого желания духъ его перешелъ въ состояние экстаза, и юноша очистился оть всякаго смертнаго ощущения и сознания и достигь, такимъ образомъ, «дьяны», первой ступени на пути спасения.

Въ этотъ часъ пролетали пять священныхг духовъ (риши); крылья ихъ затрепетали, когда они приблизились къ дереву.

– Какая высшая сила заставляетъ насъ уклоняться съ пути? – вопрошали они другъ друга.

Духи чувствуютъ силу боговъ и святое присутствие чистыхъ. И, взглялувъ внизъ, увидели они Будду, увенчаннаго сияниемъ розовыхъ лучей и погруженнаго въ мысль о спасении мира. И услышали они голосъ бога, хранителя леса:

– Риши, это спаситель мира! Спуститесь на землю и поклонитесь ему! И лучезарные спустились, сложили крылья а пропели ему хвалебную песнь. Затемъ они снова поднялись и понесли богамъ благую весть.

Царь послалъ слугу искать царевича, и он нашелъ его по-прежнему погруженнаго въ размышление, хотя полдень уже прошелъ и солнце быстро склонялось за горы запада.

Все тени передвинулись, но тень древа Джамбу оставалась недвижной и осеняла его, не давая косым лучамъ солнца коснуться священной главы.

И слуга, видевший это, услышалъ изъ розоваго куста:

– Не троньте царевича! Пока тень печали не оставитъ сердца его, моя тень не двинется съ места!

Когда господь нашъ достигъ восемнадцати лет, царь приказалъ построить для него три великолепныхъ дома; одинъ теплый, для зимы, былъ сложенъ изъ правильно отесанныхъ бревенъ и обшитъ кедромъ; другой прохладный, для летнихъ жаровъ, былъ весь изъ мрамора, и третий изъ кирпича, выложенный синими черепицами, предназначался для весны. Дворцы эти называлисъ: Субха, Сурамма и Рамма.

Вокругъ нихъ цвели прелестные сады, журчали быстрые потоки, раскидывались благоухающия рощи съ изящными беседками и красивыми полянами. Тамъ могъ нагуляться Сиддартха вволю и каждый часъ могъ онъ встречать новыя для него удовольствия. Много провелъ онъ тамъ счастливыхъ дней юности, – поры, когда молодая кровь быстро струится по жиламъ, но тень раздумья не покидала его, подобно туче, омрачающей серебристую гладь озера.

Царь, заметивъ это, созвалъ своихъ министровъ:

– Вспомните, – сказалъ онъ, – что говорилъ старый риши, а также и то, что предсказали ранее снотолкователи: этотъ юноша, более дорогой для меня, чемъ кровь моего сердца, будетъ великимъ государемъ, онъ сокрушитъ всехъ враговъ, онъ будетъ царемъ надъ царями! Эти слова запечатлелись въ сердце моемъ! Или, можетъ быть, онъ изберетъ печалъный и смиренный путь самоотречения и благочестивыхъ страданий, станетъ стремиться къ неизвестному благу, потерявъ все, что стоитъ хранить. Къ этому пути обращаетъ онъ жадные взоры среди великолепий моихъ дворцовъ… Вы мудры, посоветуйте мне, какъ удержать его на той гордой стезе, по которой онъ долженъ идти, чтобы исполнить все предзнаменования, обещавшия ему власть надъ миромъ, если онъ не презритъ власть. Старейший изъ министровъ произнесъ:

– Великий государь! Любовь исцелитъ этотъ легкий недугъ. Надобно, чтобы чары женщины пленили сердце царевича. Благородный юноша еще не знаетъ, что такое красота, что такое глаза, заставляющие насъ забывать небо, что такое поцелуй благоуханныхъ устъ. Окружи его очарователъными женщинами, прелестными участницами игръ! Мысль, которую не сковать железными цепями, легко можно связать женскимъ волосомъ!

Все советники одобрили это мнение, но царь сказалъ:

– Мы можемъ отыскать для него женщинъ, но, ведь, любовь выбираетъ не чужими глазами. Мы окружимъ его цветникомъ красавицъ, чтобы онъ могъ сорвать любой цветокъ, а онъ улыбнется и отвернется отъ неизведаннаго имъ наслаждения.

Тогда проговорилъ другой:

– Колеблется стрелокъ, прежде чемъ спуститъ нацеленную стрелу. Царевича, какъ и менее высокихъ существъ, очаруетъ одна женщина, одно лицо блеснетъ ему райской красотой, одинъ образъ представится ему прелестнее утренней зари, пробуждающей миръ. Сделай, какъ я скажу тебе, государь! Устрой праздникъ, и пусть на немъ все молодыя девушки твоего царства состязаются въ красоте и телесныхъ упражненияхъ, обычныхъ въ земле Сакьевъ. Пусть царевичъ раздаетъ награды красавицамъ, и когда прелестныя победительницы будутъ проходить мимо него, мы заметимъ, которая изъ нихъ прогонитъ облако печали съ нежнаго чела его. Такимъ образомъ предметъ любви будетъ избранъ глазами любви, и мы заманимъ царевича въ сети счастья.