Николай Гейнце - Современный самозванец

– Там следователь прислал повестки… – небрежно уронил старик в конце разговора.

– Следователь?.. – побледнел Иван Корнильевич.

– Да, и меня, и тебя вызывает, – подтвердил старик, от которого не ускользнуло смущение сына.

– Когда?

– На завтра.

Разговор происходил дома, вечером, вскоре по приезде молодого Алфимова с Варшавского вокзала.

Выйдя из кабинета отца, Иван Корнильевич прошел в свои комнаты, но ему, несмотря на некоторую усталость с дороги, не сиделось дома.

Мысль о завтрашнем допросе у следователя, об этой пытке, которой ему представлялся этот допрос, не давала ему покоя.

«Необходимо повидаться с Сигизмундом, – решил он. – Но где его сыскать?»

Иван Корнильевич позвонил и приказал явившемуся на звонок лакею заложить коляску.

– Слушаю-с, – стереотипно отвечал лакей и удалился.

«Он дома или у Асланбекова, или у Усовой, у Гемпеля он был недавно, часто он у него не бывает, – продолжал соображать молодой Алфимов. – А видеть его мне нужно до зарезу…»

Он в волнении ходил по своему кабинету и каждую минуту поглядывал на часы.

Наконец, в дверях появился лакей.

– Лошади поданы, – заявил он.

– Наконец-то! – с облегчением воскликнул молодой человек, взял шляпу, перчатки и вышел в переднюю.

– Отец дома? – спросил он на ходу лакея.

– Никак нет-с, они уехали…

Иван Корнильевич вышел из подъезда, сел в коляску и приказал ехать на Большую Конюшенную.

На его счастье граф Стоцкий оказался дома. У него были гости… Баловались «по маленькой», как выражался Сигизмунд Владиславович, хотя эта «маленькая» кончалась иногда несколькими тысячами рублей.

– Вот не ожидал! Вот одолжил-то! Ты когда же вернулся? – встретил с распростертыми объятиями граф молодого Алфимова.

– Два часа тому назад.

– Ты настоящий друг. Спасибо… А мы тут бражничаем и перекидываемся в картишки…

– Я к тебе по делу.

– Дело не медведь, в лес не убежит… Да что такое?.. Ты расстроен?..

– Завтра опять вызывают…

– Туда?..

– Да…

– Хорошо, вот когда все разойдутся, потолкуем… Теперь не ловко…

Последний диалог был произнесен шепотом.

– Милости прошу к нашему шалашу, – сказал граф громко указывая на открытый ломберный стол, на котором лежали пачки кредиток, между тем, как молодой Алфимов здоровался с общим знакомыми.

С одним лишь незнакомым ему блондином он церемонно поклонился.

– Савин, Николай Герасимович, Алфимов, Иван Корнилович, – представил их граф Сигизмунд Владиславович, – а мне из ума вон, что вы не знакомы.

– Очень рад…

– Очень приятно…

Алфимов и Савин пожали друг другу руки.

Прерванная игра возобновилась.

Метал банк Сигизмунд Владиславович и по обыкновению выигрывал, только карты Савина почти всегда брали, но он и ставил на них сравнительно незначительные куши.

По окончании игры, после легкой закуски гости стали прощаться и разъехались.

Граф Стоцкий и Алфимов остались одни.

– В чем дело? – спросил Сигизмунд Владиславович, забравшись с ногами на диван и раскуривая потухшую сигару.

– Завтра вызывает следователь…

– Так что ж из этого?

– Но ведь это пытка…

– Что делать! На то и следствие.

– Зачем я ему?

– Я этого не знаю… Ведь я не следователь…

– А что, если он меня сведет с ним?..

– С Сиротининым?

– Да.

– Очень может быть… К этому надо приготовиться…

– Что же мне говорить?

– То же, что говорил… «Да», «нет», «не знаю», «не помню».

– Я ужасно боюсь…

– Пустяки… Ну, как съездил? – переменил граф Стоцкий разговор.

– Ничего, съездил, все устроил благополучно…

– А здесь?

– Здесь все по-старому…

– Старик не нюхал в кассе?

– Нет, видимо, не проверял.

– Это хорошо.

– Ну, а как же насчет завтрашнего дня? Что ты мне посоветуешь?

– Странный ты человек… Ну, что мне тебе советовать?.. Будь мужчиной и не волнуйся…

– Как не волноваться?..

– Да так. Ведь это все одна пустая формальность, все эти допросы.

– Вызывают и отца…

– Вот видишь… Поезжай-ка спать. Утро вечера мудренее.

– И то правда… Уж поздно…

Молодой Алфимов простился и уехал.

«Странно… – думал, раздеваясь и ложась спать, граф Сигизмунд Владиславович. – Что бы это все значило? Неужели он заявил на него следователю и хочет предать суду за растрату?.. Не может быть… Впрочем, о чем думать? Все это узнаем завтра вечером…»

Иван Корнильевич между тем не спал всю ночь. Нервы его были страшно напряжены.