Эдвард Бульвер-Литтон - Мой роман, или Разнообразие английской жизни

– А теперь, сказал Гарлей, отсвиснув Нерона, которого Гэлен безмолвно ласкала: – теперь я должен увезти Леонарда. Прощайте! до завтра. Мисс Виоланта, какие должны быть глаза у вашей куклы – голубые или черные?

Виоланта с выражением недоумения обратила черные свои глаза на лэди Лэнсмер и потом прижалась к ней, как будто стараясь укрыться от незаслуженного оскорбления.

– Пусть карета отправляется в Кларендон, сказал Гарлей своему лакею: – я и мистер Оран пойдем пешком. Я думаю, Леонард, вы будете весьма довольны случаем услужить вашим старинным друзьям – доктору Риккабокка и его дочери?

– Услужить им! О, конечно.

И в этот момент Леонард вспомнил слова Виоланты, когда, оставляя мирную деревню, он печалился при разлуке с теми, кого любил, и когда маленькая, черноглазая, итальянка, выказывая все свое достоинство и в то же время желая утешить юношу, сказала: « Вы должны служить тем, кого любите!» Леонард бросил на л'Эстренджа светлый, вопросительный взгляд.

– Я объявил нашему другу, снова начал Гарлей, – что ручаюсь за благородство вашей души, как за свое собственное. Теперь я намерен доказать мои слова и доверить вам тайны, которые ваша проницательность, я полагаю, давно уже открыла: наш друг совсем не то, чем он кажется.

И Гарлей в коротких словах сообщил Леонарду подробности истории Риккабокка, объяснил ему, какое положение Риккабокка занимал в своем отечестве, обстоятельство, но которому он, частью чрез коварство своего родственника, пользовавшегося всем его доверием, частью чрез влияние своей жены, которую любил всей душой, вовлечен был в сделанную им ошибку. В то самое время, как Риккабокка узнал прямую цель и виды заговорщиков, к которым он присоединился, и увидел бездну, в которую он неминуемо должен был упасть, родственник донес на него правительству и теперь пользуется плодами своей измены. Вслед за тем Гарлей сказал несколько слов о пакете, отправленном умирающей женой Риккабокка к какой-то мистрисс Бертрам, о своих надеждах, основанных на содержании того пакета, и наконец объяснил намерение, которое привлекло Пешьера в Англию.

– Верно можно сказать, прибавил Леонард: – что Риккабокка ни под каким видом не согласится на брачный союз своей дочери с подобным человеком. Где же тут опасность? Этот граф, даже еслиб Виоланта не находилась под кровом вашей матери, не имел бы никакой возможности увидеться с ней. Он не смел бы сделать нападение на дом, в котором живет Риккабокка, и увезти Виоланту, как какой нибудь феодальный барон средних веков.

– Все это весьма справедливо, отвечал Гарлей. – Но, несмотря на то, в течение моей жизни я убедился, что мы можем основательно судить об опасности не по внешним обстоятельствам, но по характеру тех людей, от кого она проистекает. Этот граф обладает в высшей степени предприимчивым духом и дерзостью, он одарен самой природой замечательными талантами, которые как нельзя лучше можно употребить в дело там, где требуется двоедушие и умение вести интригу; это один из тех людей, которые поставили себе за правило хвастаться всем и каждому, что они не знают неудачи в своих предприятиях; и этот человек теперь здесь, побуждаемый с одной стороны всем, что только может возбудить корыстолюбие, а с другой стороны – всем, что изобретательность может сообщить отчаянию. Поэтому, хотя я не могу догадаться, какого рода будет план Пешьера, но нисколько не сомневаюсь, что это будет план, который может создать одна хитрость, и выполнить его – одна отвага, и к выполнению которого будет приступлено немедленно по открытии убежища Виоланты, то есть прежде, чем мы успеем предупредить опасность возвращением её отца в отечество и обнаружением измены и ложного доноса, за которые Пешьера в настоящее время пользуется доходами с имений Риккабокка. Таким образом, пока, мы станем употреблять всевозможные средства к отысканию потерянных документов, вместе с тем должны узнавать замыслы графа, чтобы иметь возможность противодействовать. В Германии я с удовольствием узнал, что сестра Пешьера находится в Лондоне. Мне довольно известны как характер этого человека, так и отношения между им и его сестрой, и потому я полагаю, что он намерен сделать ее своим орудием и сообщницей. Пешьера, как вы можете судить по его дерзкому пари, не принадлежит к числу тех отъявленных бездельников, которые готовы отрезать себе правую руку для того, чтобы она не знала, что сделала левая рука: скорее – это один из тех самоуверенных, хвастливых, предприимчивых наглецов, у которых совесть до такой степени подавлена, что она помрачает даже рассудок, – человек, который должен иметь близкое к себе существо, перед которым бы он мог хвастаться своими дарованиями и качествами и мог бы доверять свои замыслы. Пешьера уже сделал все, что нужно было, для того, чтоб подчинить себе эту бедную женщину, обратить ее в свою рабу, в свое оружие. Я узнал некоторые черты в её характере: они показывают, что маркиза имеет наклонность ко всему доброму и благородному. Несколько лет тому назад, она пленила своей красотой одного молодого англичанина. Пешьера воспользовался этим обстоятельством, с тою целью, чтоб вовлечь неопытного поклонника красоты в игру, и потому избрал сестру свою приманкой и орудием в своих низких замыслах. Она не ободряла искательства нашего соотечественника, – напротив, предупредила его о западне, поставленной ему, и потом умоляла его уехать, опасаясь, что её брат узнает и накажет её благородный поступок. Англичанин сам рассказал мне об этом. Короче сказать, моя надежда устранить эту бедную женщину от влияния Пешьера и принудить ее предупреждать нас о его коварных замыслах заключается в невинной и, надеюсь, в похвальной хитрости, именно: пробудить в ней и привести в действие самые лучшие побуждения её души.