Джером Джером: Мое знакомство с бульдогами (сборник)

Я лежал таким образом около получаса и совсем было забыл о призраках, как вдруг, случайно оглядывая комнату, я в первый раз в жизни увидел весьма самоуверенное привидение, сидевшее в кресле у огня, с призрачным глиняным чубуком в руках.

В первую минуту я, как и большинство людей в подобных обстоятельствах, подумал, что сплю и вижу сон. Я приподнялся в постели и протер глаза. Но нет: сквозь его тело я видел спинку кресла. Это было, вне всякого сомнения, настоящее привидение. Оно посмотрело в мою сторону, вынуло тень трубки изо рта и приветливо кивнуло мне головой.

Самым поразительным во всем этом приключении было то, что я не чувствовал ни малейшей тревоги. Скорее наоборот, я был отчасти рад его видеть. У меня появился собеседник.

Я сказал:

– Добрый вечер. Вам не показалось, что сегодня выдался холодный денек?

Он сказал, что сам этого не заметил, но полагает, что я прав.

Несколько секунд мы молчали, а затем, желая облечь свою мысль в наиболее приятную форму, я сказал:

– Вероятно, я имею честь беседовать с духом того джентльмена, у которого произошел несчастный случай с уличным певцом?

Он улыбнулся и ответил, что с моей стороны очень любезно помнить об этом. Один певец – это пустяк, хвастать особенно нечем, но ведь с миру по нитке…

Я был потрясен его ответом, так как предполагал, что услышу вздох раскаяния. Дух же, казалось, наоборот, гордился тем, что произошло. Тут я подумал, что, если он так невозмутимо отнесся к моему намеку на певца, может быть, он не обидится, если я спрошу его и о шарманщике. Меня интересовала судьба этого бедного юноши.

– Правда ли, – спросил я, – что вы причастны к смерти того итальянского подростка, который приехал сюда с шарманкой, исполнявшей шотландские напевы?

Он страшно рассердился.

– Причастен? – вскричал он с негодованием. – Кто осмелился утверждать, что хоть чуточку помогал мне? Я сам, самолично прикончил юнца! Без всякой помощи. Один справился. Пусть кто-нибудь скажет, что я лгу!

Я успокоил его и уверил, что у меня никогда не возникало сомнения в том, что он был подлинным и единственным убийцей шарманщика. Потом я спросил, что он сделал с трупом корнетиста, которого убил.

Он спросил:

– Кто именно из корнетистов вас интересует?

– Ах, так их было несколько? – осведомился я.

Он улыбнулся, слегка кашлянул и сказал, что ему не хотелось бы прослыть хвастуном, но, считая вместе с тромбонистами, их было семеро.

– Боже мой! – воскликнул я. – Так или иначе, но вы немало потрудились на своем веку; это ведь не так просто.

Он сказал, что, может быть, ему не приличествует высказываться по этому поводу, но вряд ли многие из рядовых привидений среднего сословия имеют на своем счету столько неоспоримо полезных дел.

Он сосредоточенно попыхивал своей трубкой в течение нескольких секунд, а я сидел и наблюдал за ним. Насколько я помню, я раньше никогда не видел, как привидение курит трубку, и это меня заинтересовало.

Я спросил, какой сорт табака он предпочитает, и он ответил:

– В большинстве случаев призрак кавендиша ручной резки.

Он объяснил, что призраку каждого человека достается после смерти призрак всего табака, выкуренного им при жизни.

Он сам, например, при жизни выкурил изрядное количество кавендиша, так что теперь вполне обеспечен его призраком.

Я сказал, что эти сведения мне пригодятся, и теперь я постараюсь, пока живу, выкурить как можно больше табака. Я решил приступить к этому без промедления и сказал, что за компанию закурю трубку, а он ответил:

– Правильно, дружище, закурим.

Я протянул руку к пиджаку, достал из кармана все, что полагается, и зажег трубку.

После этого мы и вовсе перешли на дружескую ногу, и он открыл мне все свои преступления.

Он рассказал, что когда-то жил по соседству с одной молодой девицей, которая училась играть на гитаре, а в доме напротив жил молодой джентльмен, увлекавшийся игрой на контрабасе. Лелея коварные и злобные планы, он познакомил ничего не подозревавших молодых людей и убедил их соединиться и бежать из дому против воли родителей, захватив с собой музыкальные инструменты. Они так и сделали, и еще до истечения медового месяца она проломила ему голову контрабасом, а он навсегда изувечил ее, пытаясь запихнуть ей в рот гитару.

Мой новый друг сообщил мне также, что он частенько заманивал разносчиков сдобных булок, надоедавших ему своими выкриками, в темную прихожую и там заталкивал им в горло их изделия, пока они не погибали от удушья. Он уверял, что ему удалось угомонить таким образом восемнадцать крикунов.