Александр Дюма - Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Часть пятая

– Сударыня, состояние господина Фуке все выдержит. Господин суперинтендант – это Колосс Родосский [3] Колосс Родосский – одно из семи чудес света. Построен в начале III в. до н. э.; в 224 г. до н. э. разрушен в результате землетрясения. Его изображений не сохранилось, где он стоял – точно не известно. Маловероятно, чтобы он стоял над входом в гавань, широко расставив ноги. нашего времени: корабли проходят под ним и даже не задевают его.

– Весьма интересное сравнение. Да, господин Фуке играет роль Колосса Родосского; но, мне помнится, я слыхала, как рассказывал господин Конрар… кажется, академик… что, когда Колосс Родосский упал, купец, который свалил его… простой купец, господин Кольбер… нагрузил его обломками четыреста верблюдов. А ведь купцу очень далеко до интенданта финансов.

– Сударыня, могу вас уверить, что я никогда не свалю господина Фуке.

– Ну, господин Кольбер, раз вы упорствуете и продолжаете играть со мной в чувствительность, как будто не зная, что меня зовут госпожой де Шеврез и что я стара, иными словами, что вы имеете дело с женщиной, которая была политической противницей кардинала Ришелье и у которой осталось мало времени, – раз вы совершаете эту неосторожность, я пойду к людям более проницательным и стремящимся быстрее сделать карьеру.

– Какую, сударыня, какую?

– Вы меня очень разочаровываете, сударь, в нынешних людях. Клянусь вам, если бы в мое время какая-нибудь женщина пришла к господину де Сен-Мару, который, впрочем, не был особенно умен, – клянусь вам, если б она сказала о кардинале то, что я только что сказала вам о господине Фуке, господин де Сен-Мар уже ковал бы железо.

– Ну, сударыня, будьте немного снисходительнее.

– Значит, вы согласны заменить господина Фуке?

– Если король уволит господина Фуке, разумеется.

– Опять лишние слова. Очевидно, раз вы еще не добились его увольнения, значит, вы не могли этого сделать. Поэтому я была бы круглой дурой, если бы, идя к вам, я не принесла вам того, чего вам не хватает.

– Я в отчаянии, что мне приходится настаивать, сударыня, – сказал Кольбер после молчания, которое дало возможность герцогине оценить всю его скрытность, – но я должен предупредить вас, что уже шесть лет пытаются разоблачить господина Фуке, донос следует за доносом, а положение господина суперинтенданта остается непоколебимым.

– На все свое время, господин Кольбер; те, кто разоблачал господина Фуке, не были госпожой де Шеврез и не имели доказательств в виде шести писем кардинала Мазарини, устанавливающих правонарушение, о котором идет речь.

– Правонарушение?

– Преступление, если это вам больше нравится.

– Преступление? Совершенное господином Фуке?

– Именно… Странно, господин Кольбер, у вас обыкновенно такое холодное и невыразительное лицо, а сейчас я вижу, что вы сияете.

– Преступление?

– Я в восторге, что это на вас произвело впечатление.

– О, сударыня, ведь это слово столько в себе заключает!

– Оно заключает в себе приказ о суперинтендантстве для вас, а для господина Фуке – приказ об изгнании или заключении в Бастилию.

– Простите меня, герцогиня: почти невозможно, чтоб господин Фуке был изгнан, а арест, опала – это уже слишком!

– О, я знаю, что говорю, – холодно продолжала госпожа де Шеврез. – Я живу не так далеко от Парижа, чтобы не знать, что в нем происходит. Король не любит господина Фуке и охотно погубит его, если ему предоставят случай это сделать.

– Но надо, чтобы случай был удобным.

– Случай достаточно удобный. Поэтому я и оцениваю этот случай в пятьсот тысяч ливров.

– Что вы хотите сказать? – спросил Кольбер.

– Я хочу сказать, сударь, что, имея в руках этот случай, я передам его в ваши руки только в обмен на пятьсот тысяч ливров.

– Очень хорошо, герцогиня, я понимаю. Но так как вы только что назначили цену за товар, ознакомьте меня с товаром.

– О, это очень легко: шесть писем от кардинала Мазарини, как я вам сказала; автографы эти, конечно, не были бы очень дороги, если б они не устанавливали с полной очевидностью, что господин Фуке присвоил себе крупные государственные суммы.

– С полной очевидностью? – спросил Кольбер, и его глаза радостно заблестели.

– С полной очевидностью. Хотите прочесть письма?

– Всей душой! Копии, разумеется?

– Разумеется, копии.

Герцогиня вытащила спрятанную на груди маленькую пачку, придавленную бархатным корсетом.

– Читайте, – сказала она, передавая их Кольберу.