Павел Анненков - Письма из-за границы

Не буду описывать вам столь известные прямые и однообразные улицы Берлина, а также и новейшие его здания в игрушечном роде: род архитектуры, доведенной здесь до совершенства, как то видно в Wewer-Kirche, построенной на манер готической, и в музеуме Шинкеля {42} 42 Шинкель Карл Фридрих (1781–1841) – немецкий архитектор, автор проекта старого музея в Берлине. …

Вена. Февраля 1841 года.

В Потсдаме и Сан-Суси я посетил прежнее жилье Фридриха Великого {43} 43 …я посетил прежнее жилье Фридриха Великого… – Потсдам был резиденцией Фридриха II, прозванного Великим (1712–1786), прусского короля с 1740 г. и нынешнее – в склепе гарнизонной церкви. Тут кистер {44} 44 Кистер – привратник в лютеранской церкви. показал мне место, где стоял Наполеон в задумчивости над гробом Великого. С Наполеоном встретился я еще в Лейпциге, когда, после двухнедельного Пребывания в Берлине, отправился туда в дилижансе: я говорю о поле битвы {45} 45 …я говорю о поле битвы… – Речь идет о Лейпцигской битве 16–19 сентября 1813 г., в результате которой войска Наполеона I были разбиты войсками коалиции. В память об этой битве на холме «Трех монархов» была возведена пирамида, установлен памятник австрийскому фельдмаршалу Шварценбергу Карлу Филиппу (1771–1820) и камнем отмечено то место, где утонул маршал Понятовский Юзеф (1763–1813), а также место, где был расположен штаб Наполеона. , где я осмотрел три четвероугольных камня, один на том месте, Где Шварценберг начал атаку, другой, где Наполеон стоял с штабом своим, и третий на берегу Эльстера, где утонул Понятовский. Уж возможно ли, чтоб мой приятель К<���атков> пропустил знаменитый погреб Ауэрбаха {46} 46 …знаменитый погреб Ауэрбаха… – Винный погребок в Лейпциге, на Ауэрбаховом подворье, связанный с легендой о докторе Фаусте; в погребке находились две картины, изображавшие эпизоды из легенды. , откуда Фауст, по народному преданию, выехал на площадь с помощью дьявола, верхом на бочке? Но у К<���аткова> есть особенная манера осматривать погреба: он спрашивает, например, из которого угла двинулся Фауст, садится в этот угол, приказывает себе подать устриц и бутылку иоганнисберга, и когда то и другое прийдет к концу, ему действительно кажется возможным такое воздушное путешествие: даже кажется, будто оно уже и свершается: только вместо Фауста сидит на бочке он, добрый товарищ мой, и вот несется он мимо чудесной готической ратуши (так, по крайней мере, он сам рассказывал), и на балконе ее бургомистр объявляет народу о побиении – ганзеатических купцов в Новегороде {47} 47 …бургомистр объявляет народу о побиении ганзеатических купцов в Новегороде… – Речь идет об уничтожении новгородской конторы Ганзейского союза в Новгороде при великом московском князе Иване III. , а между тем часы начинают шуметь, смерть бьет в колокол, и все фигурные горельефы на стенах домов начинают под этот звук двигаться, рыцари шевелят мечами, дамы сбрасывают покрывала и проч. и проч. Товарищ мой всегда бывает этим доволен. Через два дня, по прекрасной железной дороге я отправился в Дрезден, через две недели в Прагу, а оттуда в Вену, где я нахожусь теперь, ожидая только первых ласточек, чтобы ехать в Венецию.

Что за счастливая землица Саксония! Что за богатство почвы! Что за роскошь видов! Я ездил в дурное время года, но застал еще Эльбу в полной красе, текущую между гор, усеянных деревьями, загородными домами, садами, колокольнями. Долина, в которой стоит Дрезден, показалась мне очаровательною, и как бранил я зиму, не позволявшую мне ехать в Саксонскую Швейцарию! Я видел ее, Рафаэлеву «Мадонну», «Мадонну» Мурильо, «Ночь» Кореджио, «Спасителя с монетой» Тициана, и надолго останутся со мною эти чудные лики. Не могу описать тебе теплого чувства, исполнившего меня, когда по выезде из дрезденской долины (на пути в Прагу) поднялись мы на горы, и с обеих сторон открылись нам лощины, поросшие лесом, деревни, разбросанные промежду скал, и вдали верхушки Кёнигштейна в тумане. Ты знаешь, как редко видел я не только природу, но просто горизонт неба, и потому впечатление это было совершенно ново и как-то освежило меня. До сих пор я только понимал условно все, что может заключаться усладительного во взгляде на землю: теперь понимаю иначе.

Прага, первый католический город на пути моем, показался мне преддверием в Италию. Бесчисленные статуи святых стоят на мосту, на площадях, на перекрестках; каменные мадонны возвышаются решительно на каждом выступе, и даже простенки домов расписаны происшествиями из священной истории. Св. Непомук, покровитель Богемии, оберегает входы, выходы, дворы и службы. Бездна монастырей, и, наконец, первая церковь светлого готического стиля (св. Вита, или иначе Dom-Kirche), со столбами, каменными кружевами и проч., которая в неоконченных частях своих показывает, что в голове архитектора была она совершенно полным, правильным, гармоническим созданием. Тут также впервые ухо поражено славянским говором, и вообще Прага походит на Москву, как Москва могла быть до Петра. С высоты здешнего Кремля, именуемого Градчин, виден дом Валенштейна {48} 48 Валенштейн, правильно Вальдштейн, Альбрехт Венцслав Евсей (1583–1634), герцог Фридляндский и Меклембургский, главнокомандующий имперскими войсками в Тридцатилетнюю войну; убит по приказу императора; герой драматической трилогии Ф. Шиллера, «Смерть Валенштейна» – заключительная часть трилогии (1789). , Вышгород, с остатками замка кровожадного Либуши {49} 49 …с остатками замка кровожадного Либуши… – Анненков допустил ошибку: Либуши (Libuse) – персонаж древних чешских сказаний, отличалась мудростью и даром предвидения; с именем этой мудрой девы, по преданию, связано основание Праги и установление первых чешских законов. , и проч. Богемия играла некогда добрую роль в европейской истории {50} 50 … Богемия играла некогда добрую роль в европейской истории. – Имеются в виду революционное движение в Богемии, иначе Чехии, в XV в., известное как гуситская война, по имени ее вождя Яна Гуса, а также упорная борьба чешского народа против католицизма и габсбургского ига в период Тридцатилетней войны (1618–1648). .