Петр Краснов - Атаман Платов (сборник)

Только увидев меня и Иванова обедающими в маленькой столовой, – мы пришли позже, отсыпаясь от охоты, – подвыпившие гости и хозяева окружили нас, благодарили за отличных, вкусных уток и так кричали: «Утка плавает!» – что мы с Ивановым едва удрали от них и то веселыми ногами. Кончился кунацкий обед поздно.

Кончили попойку часам к четырем утра, а в шесть часов и наша бригада, и их полк в конном строю встретились на плацу перед крепостью. В субботу всегда бывал маневр.

Как крепко не была бы отуманена голова вином, а на занятия пожалуйте. У кавалеристов на этот счет было еще строже, чем у нас. У нас можно было отговориться болезнью, у них – нет: свои знают, что болезнь благоприобретенная… А по кавказскому адату: «пей, ума не пропивай», – поют и саперы, и кавалеристы.

– гремит застольная песня повсюду. Пей сколько хочешь, а на занятия пожалуйте, и чтобы вида не подал, что пьян. А то разнесет командир, а у кавалеристов и от приятелей попадет.

Червинов, не терпевший пьянства, ничего не мог поделать с кавказским адатом. Запретить встречу кунаков было немыслимо. Это могло окончиться таким скандалом, что сам Червинов не усидел бы на месте. Законы куначества хранили свято. Попробуй-ка он запретить встречу кунаков. Подняли бы шум и Нижегородцы, эти гвардейцы Кавказа, и гренадеры. Живо сжили бы генерала, не посчитавшегося с законами куначества.

Бригадный период и управление им перешли целиком в руки генерала. Саперам было теперь работы по горло. Ставились минные колодцы, гремели взрывы, строились два большие укрепления для будущих маневров.

Попали на маневры и мы, военно-телеграфные роты. Командиру первого батальона, полковнику Глаголеву, приказано было организовать шестисуточный телеграфный маневр.

Вечером мы получили задание поставить линию на десять верст. С утра вышли на работу. В двенадцать часов была получена телеграмма с приказом перенести линию к другому пункту и соединить Александрополь с татарской деревней за двадцать пять верст от города. Работали остаток дня и часть ночи. Начало и конец работ отмечал Глаголев, следивший все время за ходом их по телеграммам.

Часть ночи и до полудня мы отдыхали; лишь усиленно работали наши телеграфные аппараты. Отказов не было. После полудня получили новое приказание – перенести линию по гребню гор, от татарской деревни до деревни у реки Арпачай. Теперь уже около тридцати верст телеграфной линии. Проработали весь остаток дня и всю ночь.

Четвертый день был нам дан для отдыха. А к вечеру его получили новое приказание – соединить нашу линию с линией первого саперного батальона. Взглянул я на карту и удивился: ровнехонько шестьдесят верст! Нужно было еще найти первый батальон, что удалось нам только к утру. Работу эту окончили лишь к двенадцати часам ночи.

Как на грех, – отказ! Где-то линию перервало. От моего пункта и до указанной деревни было как раз тридцать верст. Я приказал с двух сторон и из середины скакать верховым надсмотрщикам и осмотреть тщательно линию. Ночь – хоть глаз выколи! И среди такой тьмы, – ищи-ка, где линия испорчена?

На мое счастье удалось исправить порчу. И как раз вовремя: только я получил донесение, что линия исправлена, – раздалось в ночной темноте цоканье подков. К моей палатке подъехал генерал Червинов в сопровождении Глаголева и конвоя.

– Поставили линию? – был его первый вопрос.

– Так точно.

– Телеграфист, запроси деревню. Кто у аппарата?.. Название деревни… Передай телеграмму!

А в телеграмме было сказано, чтобы станция деревни немедленно послала верхового к начальнику штаба бригады со срочной телеграммой от генерала: «Отметить час прибытия этого верхового».

Конечная деревня была недалеко от Александрополя. Верховой мог доехал до лагеря в полчаса. Вот и проверка, говорит ли действительно деревня или аппарат спрятан за версту от нас.

Мы только переглянулись. Как назло у моего фельдфебеля, большого доки, была думка поставить ложный аппарат, если порча окажется серьезной. Молодец генерал, – знал, как поверять! Счастье, что я отклонил предложение фельдфебеля.

A что было делать и нам, если бы порча оказалась серьезной, если бы надсмотрщики не могли ее скоро обнаружить?.. Чтобы не получить разноса, – поневоле пришлось бы поставить ложный аппарат.

Генерал осмотрел все и лег на землю, завернувшись в бурку. Через час заступал аппарат, и пришла телеграмма от начальника штаба полковника Исакова, очевидно условная заранее, специально рассчитанная на проверку. Генерал прочел телеграмму, положил ее в карман, пожал мне руку.