Петр Краснов - Атаман Платов (сборник)

Откуда он узнал, – думал я, – ведь Киселев еще не посылал нашего письма. Как бы в ответ на мои мысли, генерал сказал, что нужно спешить с решением, так как жандармское управление запросило уже генерала, известно ли ему о вредной деятельности некоторых офицеров.

– Я не могу ничего ответить, пока не узнаю подробно сам. И вот требую от вас чистосердечно сказать мне, правы ли жандармы или нет.

Почему же ты спрашиваешь меня, а не командира? – подумал я. И этот молчаливый вопрос понял генерал Червинов. Прямо как в мыслях читал.

– Командира не хочу запрашивать, может, быть и он еще ничего не знает, – сказал генерал. – Ведь не станут же революционеры говорить о своей деятельности.

Целая гамма чувств работала во мне. Стать доносчиком, шпионом!.. А они каковы?.. А убийство офицеров, а предполагаемая у нас резня?.. Наконец я совладал с собой.

– Я не могу вам доложить в точности об их деятельности, – ответил я. – Но должен сказать, что и у нас имеются сильные подозрения. Мне самому подпоручик Святский дал прокламацию, подписанную союзом кавказских офицеров. Таких прокламаций у него был полный сундук. Адъютант и командир отказались выдать им разрешение на покупку оружия, и они промолчали на это. Больше ничего не имею определенного, но все мы подозреваем, что они в союзе с революционерами. Мы уже и сами думали просить командира доложить вам об этом. Но мы просили не предавать дело огласке, не желая марать имя батальона. Мы просили о переводе этих офицеров в другие части.

– Не годится другие части употреблять, как свалочное место, и награждать их преступниками, – сказал генерал. – Если Святский передал вам прокламацию, и вы видели у него в сундуке связки прокламаций, как вы говорите, то он преступник. Политический преступник! Он должен быть судим, разжалован и заключен в крепость.

– Ничего не имею против, только сперва уберите из батальона, а потом передайте дело куда полагается. Их там арестуют и поступят с ними по закону.

– Во всяком случае я еще раз спрашиваю вас, подтвердите ли свое показание на суде, если нужно будет, под присягой?

– Мои слова остаются без изменения во всяком случае. Я говорю правду и повторю ее где угодно и всегда.

– Хорошо, передайте командиру, чтобы прислал ко мне штабс-капитана Селунского. Остальных я не буду вызывать.

Помнится, однако, он вызывал и Молчанова. Крепко хотели узнать все, зачем мы ездили поочередно в Тифлис, но так и не дознались, а мы конечно, отговорились, что ездили по своим делам.

Еще больше удивилась публика, когда прочла в приказе по бригаде о командировании 4-х офицеров в разные части Кавказского военного округа. Только не в строевые. Вачнадзе посылался в распоряжение Тамир-Хан-Шуринского воинского начальника. Другие попали в какие-то обозные батальоны и рабочие команды. Больше мы о них ничего и не слышали. Даже и не говорили о них. Так до сих пор и не знаю, кто был причиной их удаления, мы ли, или жандармы. Киселев упорно молчал.

Однако революционеры решили, что мы были причиной их удаления, и выражали за спиной всякие признаки неудовольствия. Но встречаться с нами избегали до самого отъезда.

Не помню уже по какому поводу, но мне пришлось в это время еще раз съездить в Тифлис. По дороге я застрял на станции, не было лошадей. Вдруг подъезжает экипаж, почтовый, конечно.

– Есть место? – спрашиваю я.

– Есть, садитесь.

Подхожу и вижу в экипаже князя Вачнадзе. Ни слова не сказали мы друг другу во весь путь до Евлаха. Будто никогда и знакомы не были. Не поздоровались даже. Я сначала ожидал, что он начнет со мной ссору, и решил не сдаваться, а в случае чего даже пустить в ход оружие.

Однако все прошло мирно.

Этим событием наш 2-ой Кавказский саперный батальон был спасен. Изгнанием революционеров – удалили гнездо заразы из нашего организма. Но почему его оставили вообще в русском организме?..

Классы мы начали поздно, почему экзамены намечались только в середине июня. Вдруг во второй половине мая неожиданно приехал Червинов.

– Хочу посмотреть классы, как идет работа.

– Какой прикажете?

– Да вот хоть подрывной.

Киселев обрадовался.

– Хороший класс, ваше превосходительство. Я доволен им… Пожалуйста!

Пошли. Классы помещались в другой стороне деревни. Я, на мое счастье, был дежурным и мог присутствовать и все видеть. Шел урок саперного дела. Князь делал поверку проектов. Он поочередно вызывал сапер и спрашивал. Генерал слушал и все больше и больше хмурился. Наконец спрашивает: