Петр Краснов - Атаман Платов (сборник)

Ведь мы клянемся защищать Веру, Царя и Отечество. А далеко ли от одного нарушения до другого? Тут начальство просмотрело и допустило сильную ошибку, относясь халатно и формально к исполнению религиозных требований… Первый шаг, – а там подчиненные пошли и еще дальше, не только против веры, но и против Царя… а потом дойдут и до отрицания отечества.

Наши казачьи офицеры небось соблюдали посты, не считали возможным выделиться из массы казаков. Не посмели нарушить обычай. А что скажем мы солдату, если он спросит: почему вы не поститесь? Неловко и неразумно. Вопрос за вопросом, могут возникнуть сомнения и дальше. Не поститесь, значит, не верите. Значит и в Бога не верите? Если нет Бога, то значит и власть не от Бога?.. Значит можно не повиноваться и Царю?.. Такие диспуты уже возгорелись в офицерской среде, и недалек тот час, когда они перекинутся в солдатскую массу.

Не раз я уже слышал, как наши революционеры начинали спорить на эти темы. Всегда у них выходило, что Бога нет, что религия служит лишь средством подчинять глупых умным. Нет Бога, – не нужен Царь. Не нужно даже отечество…

Сквозь их лепет выглядывает уродливый лик интернационала. Свобода маленьких государств… Разрушение больших и сильных… Вон бежавший фельдфебель мечтал о свободной Польше. Князь Вачнадзе с пеной у рта говорил о свободе Грузии. Другие идут у них на поводу и не замечают, что князь, отрицая государственность России, мечтает о государственности отдельной маленькой Грузии. Ведь очевидное противоречие и натяжка… И подлый обман…

Вопят о равноправии евреев, а не понимают того, что если теперь наша сила, то при равноправии эта сила легко может перейти к евреям. Вон в прессе и адвокатуре они равноправны, и вся пресса, да три четверти адвокатуры уже в их руках. Мы, значит, будем сидеть на земле, да в войсках, а евреи будут править нами. Ведь еще одна отрасль тоже в их руках… И какая – банки и биржа!

Примерно так же думали и другие монархисты. Все чаще мы осуждали деятельность Вачнадзе и его приспешников. Из других рот шла молва о прямо вредном влиянии Белкова, Зиневича, Святского, Зайцева. Наконец, мы не выдержали и пошли к Киселеву.

– Вы знаете про поведение так называемых революционеров и до сих пор ничего не предпринимаете. Ждать прибытия нового командира нечего. Мы просим доложить о них Червинову и удалить их от нас. Факты мы имеем: продажа оружия, разбрасывание прокламаций, пропаганда в ротной школе. Солдаты первой, третьей и военно-телеграфной рот резко отличаются от четвертой роты, где нет революционеров. Там дисциплина и порядок, а в других ротах вечные стычки сапер с унтер-офицерами. Неисполнение приказаний и неуместные рассуждения.

– Что же вы хотите? – спросил Киселев.

– Хотим их удаления.

– Подайте кто-нибудь рапорт.

– Не желаем.

– Почему?

– Рапорт дело официальное, может дойти до суда. Скандал для части, скандал для нас, офицеров, что мы в своей среде так долго терпели изменников присяге, да и разговоры пойдут.

– Хорошо! А подпишете мою докладную записку?

– Все подпишем! – Долго сочиняли письмо генералу и наконец написали. Каждый из нас подписал. Подписали и Унжиев с Ивановым, вызванные из Хаджалов.

Не прошло и двух недель, как пришла телеграмма от генерала с приказанием немедленно командировать меня в Тифлис в штаб бригады. Все удивились. Я сам был удивлен, но конечно, выехал тотчас же. Являюсь генералу.

– Садитесь, – говорит, а сам смотрит на меня пристально.

Я не знал, что Киселев послал уже письмо. Нам он сказал, что оно еще не отправлено. Осторожный человек. Потому-то я так и опешил, когда генерал прямо спросил меня, что я знаю о революционной деятельности офицеров, кто они и какие факты. Я молчал. Что же это, – доносчик, шпион, – подумал я про себя… И краска залила мое лицо.

– Вы не волнуйтесь, – серьезно обратился ко мне генерал. – Я вас пригласил сюда не для щекотливых расспросов, не для того, чтобы выведывать из вас что-либо. Я никогда не допустил бы себя до шпионажа через офицеров. Я призвал именно вас, потому что других офицеров знаю меньше. Вы сын моего сослуживца. Знаю также, что вы дворянин старинного рода и не станете играть судьбой людей, а поступите по чести. – Генерал помолчал. Его глаза твердо смотрели прямо на меня.

– Мне уже доподлинно известна деятельность князя Вачнадзе, Белкова, Святского, Зиневича и Зайцева, – продолжал он. – Зайцев изъявил желание быть переведенным в Сибирь и на днях это состоится. Остаются эти четыре. Если все то, что я узнал о них, верно, то они, безусловно вредны и преступники… И я должен предать их суду. Прежде же чем решиться на этот шаг, я хотел бы поговорить с некоторыми офицерами… и с вами первым.