Юзеф Игнаций Крашевский - Время Сигизмунда

Рядом с ним две жалкие фигуры мальчиков в бедной одежде, бледные и испуганные, казалось, чего-то ожидали. Увидев Сороку, ведущего Мацка, толпа радостно зароптала и старик задвигался. В окнах домов, окружающих улицу, многочисленные головы мужчин, женщин, детей начали разглядывать менее привычный вид. Сорока поставил Сковронка рядом с другими мальчиками, недалеко от огромного усача, который ожидал во главе толпы. Потихоньку что-то шепнули друг другу, Сорока сбежал и в ту же минуту неправильно стиснутая толпа начала разбиваться, разделяться, создавать длинную шеренгу пар, становиться по-порядку в молчании.

Спереди стоял старый, усатый жак, Магистр церемонии , которого называли Дипозитором , он вёл за собой на верёвке за шею трёх беанов , то есть новозачисленных жаков, а в руке нёс белую хоругвь с надписью: COHORTA BEANORUM.

Он имел до смешного серьёзную мину, хотя принудительную. За беанами во временном молчании следовали все присутствующие на этом обряде жаки, по двое формируя длинную чёрную шеренгу, волочащуюся в две и три улицы. Из пяти или шести тысяч академического населения там находилась очень большая часть. Они направлялись к гостинице, над дверью которой вывесили в эти минуты надпись на чёрной таблице: BALNEUM BEANORUM.

Когда заметили гостиницу, дверь которой была закрыта, вся толпа отозвалась сильным криком. Одни верещали бе-бе , другие нестройно возвышали голоса, тонкие, писклявые, необычные, подражая голосам птиц и зверей.

А идущие во главе пели полулатинскую, полупольскую песню, куплеты которой только иногда доходили до ушей трёх бедных жаков.

– Гостиница, ведём тебе гостей. Отвори свои двери, вот дети твои ведут тебе ягнят, ведут тебе птенчиков, несут тебе козлят на жертву.

– Гостиница, гостиница, отвори нам двери свои, ведём тебе путников, дай им помыться в бани, дай отряхнуться от грязи и пыли и немного отдохнуть.

А дверь была закрыта; начали в неё бить всё сильнее.

– Гостиница, отворись, или будем тебя просить, как просили трубы Иерихонские стены, как просил Самсон, чтобы отступили филистимляне, у нас в руках не ослиная челюсть, а целых три осла.

При этих словах дверь с шум отворилась, сильный крик приветствовал вход в гостиницу жаков. Старый жак depositor ступил на лестницу и потянул за собой беанов.

– О, вы, должно быть, великие ослы, раз вас испугалась обитая дубовая дверь. Идите за мной и ототритесь от вашей беании. Пойдёмте.

Но при виде чёрного, тёмного коридора, в котором ничего не было видно, один из новых жаков стал сильно упираться, кричать, отступать, плакать и, наконец, ругаться; подскочили два старших, идущие за ним, подсадили его и вся толпа посыпала в гостиницу.

С левой стороны отворилась большая дверь и показалась длинная, тёмная сводчатая зала с прикрытыми окнами, которые немного через трещины в ставнях пропускали свет. Как внешние стены, так и здесь своды были треснувшие и с щелями. Голые стены, только тяжёлая скамейка шла по кругу. Посередине, куда вели беанов, стояло возвышение, поднимающееся на локоть от земли, на котором были видны какие-то странные приготовления.

Тут в некотором порядке лежали: огромная пила, садовая пилка, топор, вилы, палки, точильный камень, расчёски необычного размера, какие используют для очищения конопли, дрель, долото, молоток, кувалда, несколько воловьих рогов, ножницы, клещи, кусачки, смотанные верёвки и круги и т. д. Все эти инструменты, виденные в сумраке, какой тут царил, казались каким-то ужасающим приготовлением палача. Но когда два молодых жака, плача, рвались назад, проходящий Павлик Сорока шепнул Мацку на ухо:

– Ничего не бойся, отвечай смело и держись стойко.

Мацек всё раглядывал, но, казалось, ничего не боится.

Ввели их на возвышение. Усатый жак возвысил голос среди общего молчания и спросил по очереди:

– Кто ты?

– Я Яцек из Величка.

– Я Ясик из Прошовиц.

И громкий смех разшёлся по зале, а тысяча голосов воскликнуло:

– Бедный Яцек, бедный Ясик!

– Кто ты? – спросил жак-депозитор Мацка.

А близко стоящий Павлик шепнул ему:

– Отвечай: Beanus sum .

И поднимая голубые глаза, Сковронок смело повторил:

– Beanus sum .

– Be – be – be beanus! – закричали все ученики. – Vivat beanus, vivat asinus!

– Quid est beanus? – спросил старший.

А Павлик подсказывал:

– Посмотри, что написано на противоположной стене.

И Мацек проговорил:

– Beanus Est Animal, Nesciens Vitam Studiosorum .

– Vivat Beanus! – повторила толпа на разные голоса.