Льюис Уоллес - Падение Царьграда

Я старался, насколько мог, просветить Сергия в надежде, что он потом будет источником света для других, ходящих во мраке. Перед ним не так, как перед тобой, судьба которой ограничена пределами женской доли, открывался весь мир, и, подготовляя его к достойному служению Богу, я, очевидно, исполнял священную обязанность.

Одним из главных фактов современной религиозной жизни служит недостаток проповедников. У нас есть священники и монахи, имя им легион. При виде необыкновенных способностей молодого Сергия я возымел мысль создать из него истинного проповедника, в чем мы так нуждаемся. Он легко и быстро учился всему, ничто его не пугало, и он мужественно брался за всякое дело. Он не только научился говорить на языках всех племен, окружавших монастырь, но и по-гречески он говорит не хуже меня и знает наизусть Евангелие, псалмы и книги пророков. Мало-помалу он стал проповедовать, и речь его была пламенна и вдохновенна.

Но такую жемчужину грех скрывать в захолустье. Хотя я бежал из Константинополя, но сохранил любовь к нему как средоточию нашей святой веры. По временам сюда проникают странники, бывавшие в Царьграде, и я жадно слушаю принесенные ими вести. Так я узнал о смерти императора Иоанна и восшествии на престол Константина, о тех почестях, которые наконец были оказаны твоему отцу, и о твоем благоденствии; недавно один странствующий монах рассказал мне, что старая распря с латинской церковью снова возобновилась, что новый император азимит и склонен сохранить союз западной и восточной церквей, заключенный с римским папой его предшественником. Я боюсь, что в нашей вере от этого пойдет разлад и дело кончится так же печально с нами, как с евреями. Это произойдет в то время, когда турки явятся перед святым городом, как Тит явился перед Иерусалимом.

Такая тревожная весть убедила меня наконец согласиться на давнишнюю просьбу Сергия отправить его в Константинополь для окончания своего образования. Нет сомнения, что тот, кто хочет двигать светом, должен узнать этот свет, и, кроме того, мне хочется иметь сведения о спорах между обеими церквами. По всем этим причинам прошу тебя принять его радушно ради меня и Господа Бога, которому он будет ревностно служить.

В конце позволь мне сказать несколько слов о том, что я считаю самыми светлыми воспоминаниями моей жизни.

Дом на Принкипо, под Камезской горой, был скорее обителью женской, чем мужской, но меня послали туда, как только твой отец был там заточен после его славной победы. Я тогда был сравнительно молод, но помню до сих пор, как он вошел со своей семьей в ворота этой обители. С того времени и до того дня, когда меня отозвал оттуда патриарх, я был его духовником.

Впоследствии твой отец поручил мне твое воспитание. Я сам написал для тебя азбуку, раскрашивая каждую букву. Помнишь ли ты первые слова, которые ты прочитала? Это был первый твой урок как в грамоте, так и в вере: “Господь мой пастырь, и я никогда ни в чем не буду нуждаться”.

О, с каким счастием я вспоминаю о тех светлых днях, когда я учил тебя истинной Христовой вере.

Ну, теперь пора окончить мое послание. Пришли мне ответ с Сергием, который, повидав Константинополь, вернется ко мне, если, конечно, Господу Богу так будет угодно.

Не забывай меня в своих молитвах.

Да будет благословение Господа с тобою.

Сложив послание, она встала и вернулась к своему гостю, который при виде ее поднялся.

Она подошла к нему и, взяв его за руку, сказала:

– Ты мне не чужой, Сергий, но брат. Отец Иларион мне все объяснил в своем послании.

– Прости, княжна, мне мою смелость, но я знал, что отец Иларион благосклонно отзовется обо мне, и к тому же я был голоден.

– Теперь мое дело, чтобы этого более никогда не случилось. Пойди теперь с Лизандром в твою комнату и отдохни несколько часов, потом мы с тобой поедем на лодке к патриарху.

Сергий последовал за Лизандром как послушный ребенок.

Ровно в полночь Сиама разбудил князя Индии, и он тотчас поднялся на крышу, где были приготовлены для него кресло, стол, лампа, песочные часы и письменные принадлежности.

У его ног Константинополь покоился безмятежным сном. Нигде, даже во дворцах, не видно было ни малейшего света. Чрезвычайно довольный тем, что все добрые и злые покоились сном праведника, старик обратил свои взоры на небо и так долго, пристально смотрел на ярко блестевшие планеты, что совершенно ясно было, чем он хотел заняться в ночные часы.