Георг Эберс - Уарда. Любовь принцессы

– Я нашел тенистое место, вон там.

Неферт бросила взгляд в указанном им направлении и покачала головою. Золотые украшения ее головного убора тихо зазвенели, и холодная дрожь пробежала по ней, несмотря на жгучий жар полудня.

– Сехмет [45] Богиня с головой львицы, над которой изображался солнечный диск со змеей. Эту богиню называли дочерью Ра и изображали в виде урея на диадеме ее отца, как символ смертоносного зноя полуденного неба. В жизни человека она воплощалась в пламенную и необузданную страсть, а в подземном царстве – в виде кошки или богини с головой львицы – причиняла ужасные ожоги мученикам. Ее дары – опьянение и страсть. свирепствует на небе, – сказал Паакер. – Укройся в тени. В этот час многие заболевают.

– Я знаю это, – сказала Неферт, закрывая руками свою шею.

Затем она пошла к двум огромным каменным плитам, наклоненным друг к другу в виде двух сторон карточного домика, между которыми находилось указанное местечко шириной в несколько футов, защищенное от солнца.

Паакер шел впереди. Он задвинул в это убежище большой известковый камень, разостлал на нем свой головной платок и сказал:

– Здесь ты защищена от солнца.

Неферт уселась на камень и стала смотреть на махора, который медленно и безмолвно ходил перед нею из стороны в сторону. Эта непрестанная ходьба сделалась, наконец, невыносимой для ее возбужденных нервов, и она, подняв голову, воскликнула:

– Прошу тебя, перестань ходить!

Лазутчик немедленно повиновался и, отвернувшись от нее, стал смотреть на хижину парасхита.

Через некоторое время Неферт вскричала:

– Скажи мне что-нибудь!

Махор повернул к ней свое широкое лицо, и она испугалась дикого пламени, сверкавшего в устремленном на нее взгляде ее спутника.

Она опустила глаза, но лазутчик произнес:

– Я предпочитаю молчать.

И он начал ходить снова. Наконец жена Мены заговорила с ним:

– Я знаю, что ты на меня сердишься, но ведь я была ребенком, когда меня помолвили с тобою. Я, впрочем, чувствовала к тебе расположение, и когда твоя мать называла меня во время наших игр маленькою женою, то это доставляло мне истинное удовольствие. Я представляла себе, как будет хорошо, когда твой дом, который ты так великолепно обустроил для меня по смерти своего отца, ваши прекрасные сады, породистые лошади в ваших конюшнях и все ваши рабы и рабыни будут моими собственными.

Паакер засмеялся, но в этом смехе ощущалась такая принужденность и ирония, что сердце молодой женщины сжалось, и она тихо и как бы умоляя о пощаде, продолжила:

– Итак, ты сердишься и истолковываешь мои слова в таком смысле, как будто я пленялась единственно твоим богатым наследством. Но ведь я уже сказала, что была расположена к тебе. Разве ты не помнишь, как я плакала вместе с тобою, когда ты рассказывал мне о злых мальчишках в школе и о строгости твоего отца? Затем он умер, ты отправился в страну Сати…

– А ты, – сухо и резко прервал ее лазутчик, – нарушила данное мне слово, сделалась женою Мены. Все это мне известно, к чему же ведет твой рассказ?

– Мне больно, что ты на меня сердишься и что твоя добрая мать обходит наш дом стороной. Если бы ты только знал, что бывает с человеком, когда им овладевает любовь и он уже не в состоянии вообразить себя одиноким, а всегда видит себя вместе, возле, в объятиях другого, когда бьющееся сердце будит его своим порывистым трепетом, когда даже во сне он не видит ничего, кроме одной особы!

– И этого я не знал? – вскричал Паакер, остановившись перед Неферт со сложенными на груди руками. – Не знал? Однако же ты научила меня этому чувству. При мысли о тебе огонь клокотал в моих жилах вместо крови, а теперь ты наполнила мою кровь ядом.

Глаза Паакера дико забегали при этих словах, и его голос сделался хриплым, между тем как он продолжал говорить:

– Но Мена близок к царю, еще ближе, чем я, а твоя мать…

– Моя мать, – прервала его Неферт, в сильном волнении возвышая голос, – моя мать не выбирала мне мужа. Я увидела его, когда он, подобный богу Солнца, ехал в колеснице царя. Он тоже заметил меня, и его взгляд глубоко проник в мое сердце. Ради тебя моя мать отказала ему при сватовстве, я истосковалась по нему, он тоже утратил свою веселость и впал в уныние. Царь заметил это и спросил о причине его задумчивости, потому что Рамсес любит его, как своего собственного сына. Узнав от него все, фараон сам начал хлопотать за своего верного слугу, моя мать уступила, и мы сделались мужем и женой. Все блаженства, которыми наслаждаются праведные на нивах Иолу [46] Иолу – нивы праведников, куда попадали безгрешные души. В Книге мертвых есть изображения праведников, блаженствующих в тени у прохладных вод. , жалки в сравнении с тем счастьем, которым наслаждались мы, соединившись в браке. Но вскоре хетты нарушили договоренность о мире. Фараон отправился на войну, взяв с собою Мену. Пятнадцать раз всходила луна над нашим счастьем, и затем…