Вера Желиховская - Из стран полярных

– А какие же это были слова? – спросила старушка Амалия Францевна, жадно уставившись на доктора.

– Вот они, – исключительно к ней обратился профессор, – он сказал: « Я, может быть, вам буду иногда напоминать о себе ». Иоганн сказал это мне, склонившись с лодки, которую уже отталкивали от берега. За ним отплыли и остальные… Я стоял и глядел им вслед, пока высокая фигура старика, стоявшего у руля, кормчим передовой ладьи, не скрылась в сумерках; пока заиндевелая серебряная борода его не слилась в белесоватом тумане полярной, лунной ночи – я не мог от него глаз отвести!..

– И больше вы его не видали?

– Не видал. Но… иногда…

– Что такое?.. Что – иногда ?

– Иногда мне чудилось, что я… чувствую его близость, – его присутствие!

И доктор Эрклер весьма красноречиво пожимался, неопределённо осматриваясь вокруг…

Тут произошло нечто неожиданное.

В комнату вбежали молодые хозяева дома, необыкновенно оживлённо сзывая всех:

– Что вы сюда забрались! Идите скорей! Скорее – смотрите какое необыкновенное явление на небе!.. Говорят, что это отражение северного сиянья… Чудо! Чудо как красиво!.. Всё небо в алом зареве и в лучах. Пойдёмте скорей!

Все мы бросились вслед за убежавшей молодёжью и действительно увидали, в окнах дальней комнаты великолепный отблеск полярного сиянья. Хозяева распорядились потушить огни в северной стороне дома, на вышке-фонарике, и те, кто не поленился туда взойти, любовались вдвойне величественным зрелищем. Несколько слушателей доктора, в том числе и я, взошли на верх и вновь прослушали целую лекцию его о северных сияниях. Оканчивая описание одного из таких явлений, виденных им в арктических странах, он, указывая нам на потухавший алый свет, сам взглянул в окно и, вдруг вздрогнув, умолк и припал к стёклам…

Стоя рядом, я невольно подалась к окошку, следуя по направлению его взгляда, и увидала, среди широкой, пустынной площадки, пред парком, занесённым глубоким снегом, очень высокого, плечистого человека. Он шёл от дома, словно только что вышел из него и, не спеша, направлялся в среднюю аллею… Дойдя до предела площадки, ярко освещённой луною, он остановился, обернулся лицом к нам и взглянул на окно…

Мы увидали лицо очень благообразное, но совершенно обыкновенное. Черты седого старика, обрамлённые меховой шапкой и длинной белой бородою; но я его видала лишь мельком, отвлечённая необыкновенным состоянием доктора, который весь дрожал и вдруг, сорвавшись с места, бросился вниз с лестницы в ту именно минуту, когда один из молодых хозяев, стоявший возле нас, удивлённо произнёс:

– Кто этот старик? И куда он идёт?.. Парк теперь заперт… Откуда взялся он? Я никогда его не видел!

Немудрено… Вероятно, не один наш молодой хозяин не видал его ни прежде, ни после… Старика не нашёл и выбежавший за ним на мороз, без шапки, доктор Эрклер. И кого мы не расспрашивали о нём, впоследствии, – гостей, хозяев и дворню, – никто такого старика не видел и никто не знал его, – кроме нашего рассказчика, профессора медицины… Он-то знал! Да только не пожелал ни назвать его, ни сознаться в том, что узнал старого знакомца…

Тем не менее для нас, из его внезапной задумчивости было ясно, что если белобородый старик, мелькнувший нам в парке, и не был сам Иоганн, то за него был он принят профессором.

Однако появлением неизвестного старца не ограничились неожиданные события этого святочного вечера. Среди возобновившихся забав и оживления, кто-то вдруг вспомнил отсутствовавших друзей, – юного медика и зрелого студента.

Где они?.. Никто не знал. Никто не видел их с тех пор, как все мы двинулись смотреть небесное явление, отблеск далёкого полярного сияния. Все думали, что и они были с нами… Но нет! По строгом исследовании оказывалось, что они в жару рассуждений о рассказе Эрклера замедлили в той дальней комнате и не пошли вместе с нами, а остались, чтобы договориться.

Их бросились искать. Хозяева разослали прислугу по всему дому; потом по службам, наконец – по саду и парку; но нигде ни следа медика, ни дерптского студента!

Наконец, на самом дальнем южном конце громадного дома послышались откуда-то сверху крики… Жалобные призывы на помощь.

Все гурьбою устремились туда, по коридорам, по лестницам, по крутым, витым ступенькам, на противоположную тому фонарику, откуда мы смотрели на сияние, необитаемую, ещё более высокую вышку, служившую складом для всякого ненужного хлама. Из-за её запертых на крючок узеньких дверей неслись отчаянные крики и стук; в них беспощадно колотили до опухоли избитыми кулаками рассвирепевшие друзья.