Владимир Бенедиктов: Стихотворения 1859–1860 гг.

Пышней, вельможней всех владык,
Добыв чертог аристократа,
Иной бездушный откупщик
По горло тонет в грудах злата.

Мы видим роскошь без границ
И океан долгов бездонных,
Мужей, дошедших до темниц
От разорительниц законных.

Нередко видим мы окрест
И брачный торг – укор семействам
И юных жертвенных невест,
Закланных дряхлым любодейством

Зрим в вертоградах золотых
Среди цветов, в тени смоковниц
Любимцев счастия пустых
И их блистательных любовниц.

Толпа спешит не в храм творца:
Она спешит, воздев десницу
Златого чествовать тельца
Иль позлащенную телицу.

Н есть для вас, сыны греха,
Но есть для вас, земли кумиры,
И гром и молния стиха,
И бич карающий сатиры,

И есть комедии аркан, —
И как боец, открыв арену,
Новейших дней Аристофан
Клеона вытащит на сцену.

Глас божий, мнится, к нам воззвал,
И указует перст судьбины,
Да встанет новый Ювенал
И сдернет гнусные личины!

И туда – на грань Камчатки
Ты зашла для бранной схватки
Рать британских кораблей
И, пристав под берегами,
Яро грянули громами
Пришельцы из – за морей.

И, прикрыт звериной кожей,
Камчадал на них глядит:
Гости странные похожи
На людей – такой же вид!
Только чуден их обычай:
Знать, не ведая приличий,
С злостью выехали в свет,
В гости едут – незнакомы,
И, приехав мечут громы
Здесь хозяевам в привет!
Огнедышащих орудий
Навезли – дымят, шумят!
«А ведь все же это – люди» —
Камчадалы говорят.

– Камчадал! Пускай в них стрелы!
Ну, прицеливайся! Бей!
Не зевай! В твои пределы,
Видишь вторгнулся злодей, —
И дикарь в недоуменье
Слышит странное веленье:
«Как? Стрелять? В кого? В людей?»
И ушам своим не веря:
«Нет, – сказал: – стрелу мою
Я пускаю только в зверя;
Человека я не бью»

Что шумишь? Чего ты хочешь,
Беспокойный рифмотвор?
Нас ты виршами морочишь
И несешь гремучий вздор,
Воешь, тратишься на вздохи
Да на жалобы, чудак,
Что дела на свете плохи,
Что весь мир идет не так.
Ты все как бы тишь нарушить!
Как бы сердце растрепать!
Мы тебя не станем слушать:
Мы хотим спокойно кушать,
А потом спокойно спать.
Не тревожь покой наш сонный!
Не рычи, неугомонный!
Будь, как надо – человек!
Мы о призраках не тужим;
Мы действительности служим;
Положителен наш век.
Блеск твоих высоких истин
Нам несносен, ненавистен, —
Мы их знаем, верим им,
Только знать их не хотим:
Нам бы жить они мешали,
А ведь все хотим мы жить,
Так зачем бы вдруг мы стали
Этим истинам служить?
Что нам в них, когда их ложью,
Благ земных имея часть,
Можно славить милость божью,
И, чтоб духом не упасть,
Да и плоти не ослабить,
Иногда немножко грабить,
Иногда немножко красть?
Не смущая нашу совесть,
Не ворочая души,
Дай нам песню, сказку, повесть,
Позабавь нас, посмеши —
Так, чтоб было все пустенько,
Непридирчиво, легко,
И попрыгало б маленько
В смехе круглое брюшко,
Посреди отдохновенья,
В важный час пищеваренья!
Не ломись в число судей!
Не вноси к нам ни уроков,
Ни обидных нам намеков,
Ни мучительных идей,
И не будь бичом пороков,
Чтоб не бить бичом людей!
Если ж дико и сурово
Заревешь ты свысока —
Эко диво! Нам не ново:
Мы как раз уймем дружка.

Эх, ты молодость – злодейка!
Ты ушла от старика,
Что заветная копейка
Из кармана бедняка.
Для чего ж, себе на горе,
Сохранил я чувства пыл?
Для чего при милом взоре
Трепетать я не забыл?
Лучше б вымер этот пламень!
Лучше б, взвесив лет число,
Обратилось сердце в камень,
Да и мохом поросло!

Будь-ка ты еще со мною,
Вихорь – молодость моя,
Как с тобой, моей родною.
Погулял бы нынче я!
Этим юношам степенным
Дал бы я какой урок!
Этим с молоду растленным
И потом нейдущим впрок,
Этим с детских лет привыкшим
И к лорнетам и очкам
И над книгами поникшим
Малолетним старичкам!

В премудреные вопросы
Углубились их не тронь!
Жгут сигары, папиросы:
Дым – то есть, да где ж огонь?
Что им девы – чародейки?
Нет им дела до любви;
Лишь журнальные статейки
В их вращаются крови.
Не сердечные тревоги
Занимают мысли их,
А железные дороги,
Цены акций биржевых,
Механическая ловля
Орденов, чинов и мест
И свободная торговля
Хоть сперва – на счет невест.
В каждом видишь человека,
Что с расчетцем на уме
Ищет теплого местечка
Где-нибудь, хоть в Чухломе.
Он родился дипломатом,
Талейран – глядишь – точь в точь,
Даже смотрит и Сократом —
От цикуты б только прочь!
Русь считает он деревней;
Весь и новый мир и древний
Изучил он вперебор,
И учен, учен без меры:
Знает, что и как – гетеры,
Говорит насчет амфор
И букета вин фалернских;
В новизне же, наконец,
После Очерков губернских. —
Окончательный мудрец:
Он в провинции размножить
Хочет свет своих идей,
Хочет взятки уничтожить
К утешению людей;
А потом, поднявши брови,
Заберется как туда,
Да войдет во вкус – беда!
Чуть лизнет тигренок крови —
Станет тигром хоть куда.