Виктор Аскоченский - Асмодей нашего времени

– Чтожь вы молчите, сударыня? Отвѣчайте же! сказала Соломонида Егоровна.

– Одно ужь посѣщеніе вами кладбища, продолжалъ Софьинъ, гдѣ я имѣлъ счастіе въ первый разъ васъ встрѣтить, могло привести меня къ такому заключенію.

– Чѣмъ же тутъ городъ виноватъ? проговорила Marie. Онъ, конечно, не столица; но гдѣ есть люди, какъ тамъ скучать? А посѣщеніе нами кладбища было совершенно случайно. На канунѣ того дня былъ у насъ Пустовцевъ…

– Желалось бы, сказалъ Софьинъ, намѣренно отклоняя рѣчь отъ Пустовцева, чтобъ ваше доброе мнѣніе о городѣ осталось при васъ и послѣ ближайшаго съ нимъ знакомства. Впрочемъ отъ такого снисходительнаго судьи, какъ вы, нетрудно ожидать этого.

– Мы всѣ хороши, сказала кобенясь Соломонида Егоровна, пока насъ свѣтъ не испортилъ.

– Тѣмъ пріятнѣе встрѣтить неиспорченное, что испорченнаго этимъ свѣтомъ очень много, сказалъ Софьинъ непростительно-дерзко.

Но Соломонида Егоровна не нашла въ этомъ особенной дерзости; она даже на всякій случай затвердила про себя эту сентенцію. Вообще Соломонида Егоровна страхъ какъ любила афоризмы и высокопарныя аксіомы, и чѣмъ запутаннѣй и краснорѣчивѣй была сказанная при ней сентенція, тѣмъ больше она работала головой, стараясь запомнить ее. При первомъ же случаѣ она пускала ее въ ходъ, не заботясь о томъ, кстати ли ея выходка или некстати. Все дѣло въ томъ лишь бы сказать, а тамъ какъ себѣ знаете. Останавливался при такой странной выходкѣ вошедшій въ азартъ разскащикъ, желая знать, съ какого конца и какой нитью пришита къ нему сентенція Соломониды Егоровны, но не добившись толку, продолжалъ разсказъ свой обыкновеннымъ порядкомъ. А между тѣмъ Соломонида Егоровна оставалась совершенно довольною, разрѣшившись отъ бремени, долго тяготившаго ея память, и вполнѣ была убѣждена, что между слышавшими ея сентенцію есть же какой нибудь не вертопрахъ, который пойметъ всю оной силу и премудрость.

– Чегожь сталъ, дуралей? послышался въ прихожей какой-то звонкій, дѣтскій голосъ. Шинель снимай!

– Это Жоржъ, сказала Соломонида Егоровна, нѣжно улыбаясь. Какъ это хорошо, что онъ пріѣхалъ! Теперь вы познакомитесь со всѣмъ моимъ семействомъ, мусье Софьинъ.

Софьинъ взглянулъ въ отворенную дверь залы. Тамъ проходилъ мальчикъ, лѣтъ пятнадцати съ папироской во рту. Одѣтъ онъ былъ совершенно какъ взрослый; длинный жилетъ на цѣлый вершокъ виднѣлся изъ подъ фрака, застегнутаго на одну верхнюю пуговицу; толстая золотая цѣпочка съ массивнымъ замкомъ вдѣта была въ послѣднюю петлю жилета; бѣлыя перчатки, уже порванныя, были неукоризненно чисты, и только цвѣтной, ярко-оранжевый галстухъ нѣсколько гармонировалъ съ возрастомъ мальчишки франта.

– Чортъ побери, maman, сказалъ онъ, вбѣгая въ гостиную, и вмѣсто того, чтобъ стянуть изорванную уже перчатку, онъ обрывалъ ее по кускамъ. – Нечего сказать, нашла время, когда дѣлать визиты! Никого не засталъ дома. Всѣ въ какой-то должности, что ли.

– Рекомендую вамъ моего Жоржа, сказала Соломонида Егоровна.

Мальчишка дерзко взглянулъ на Софьина, вымѣрялъ его глазами съ головы до ногъ, и не выпуская изо рта папироски, медленно подошелъ и подалъ ему руку. Послѣ этой продѣлки онъ взбросилъ на головѣ рыжеватые волосы, развалился въ креслѣ, положивъ ногу на ногу, и продолжалъ курить папироску, пуская кольцами дымъ къ верху.

– Я его готовлю въ Артиллерійское Училище, заговорила Соломонида Егоровна. Про его способностяхъ, при нашихъ связяхъ онъ далеко можетъ пойти. Знакомые наши: сенаторъ Чернушкинъ, князь Балобанъ, князь Чеверидзевъ, графъ Верховитскій, – да мало ли? всѣ они съ удовольствіемъ помогутъ мнѣ въ этомъ случаѣ.

– А вы гдѣ учились? спросилъ мальчикъ, пуская дымъ прямо въ лицо Софьину.

– Я учился тамъ, гдѣ вамъ еще слѣдуетъ учиться, серьезно отвѣчалъ Софьинъ.

– Нѣтъ, извините; гдѣ вы учились, тамъ я ужь навѣрно не стану учиться. Вы учились для штатской, а я буду учиться для военной.

– Наука, мой другъ, вездѣ одна.

– Нѣтъ, не одна. Съ иными науками я и знаться не хочу. Филька! крикнулъ онъ. Папироску!

– Жоржъ мой, сказала Соломонида Егоровна, имѣетъ удивительныя способности. Его приготовлялъ въ Петербургѣ полковникъ Паделеръ. Онъ говорилъ мнѣ, что ему никогда не случалось встрѣчать такую быстроту соображенія, такую находчивость. Можете вообразить, мусье Софьинъ, какъ это пріятно особенно материнскому сердцу!

– Вы какіе курите папироски? спросилъ Жоржъ, не поднимая головы и выбирая папироски изъ ящика, который держалъ передъ нимъ лакей.