Соломон Нортап - 12 лет рабства. Реальная история предательства, похищения и силы духа

Я узнал подробности ее отбытия в иной мир от одного из рабов Комптона, который пришел на Ред-Ривер к байю, чтобы помочь мадам Таннер в «горячее времечко». Под конец, сказывали, она стала совершенно беспомощной, несколько недель пролежала на земляном полу в покосившейся хижине и была в полной зависимости от милосердия других невольников, время от времени приносивших ей чашку воды или немного еды. Ее хозяин не стал «вышибать ей мозги», как иногда делают, чтобы из милосердия положить конец страданиям животного, но оставил ее без пищи и без защиты – бросил угасать, ожидая, пока жизнь, полная боли и несчастий, не прекратится в ней сама собой. Однажды вечером, когда работники вернулись с поля, они обнаружили ее мертвой. Днем Ангел Божий, который ходит невидимый по земле, собирая свой урожай готовых отбыть душ, молчаливо вошел в хижину умирающей женщины и забрал ее оттуда. Наконец-то она стала свободной.

На следующий день, скатав свое одеяло, я пустился в обратный путь к «Большому Тростнику». После того как я прошел пять миль, в местечке, именуемом Хафф-Пауэр, на дороге меня встретил вездесущий Тайбитс. Он поинтересовался, почему я возвращаюсь так рано, и когда я сообщил ему, что боялся не успеть вовремя, сказал, что мне нет нужды идти далее следующей плантации, поскольку в тот день он продал меня Эдвину Эппсу. Мы дошли до двора, где и встретились с вышеупомянутым джентльменом, который внимательно изучил меня и задал мне обычные вопросы, которые всегда задают покупатели. Будучи доставлен таким образом к своему новому владельцу, я получил место в хижине и в то же время наказ сделать себе мотыгу и рукоять для топора.

Отныне я больше не был собственностью Тайбитса – его псом, его животным, страшившимся его гнева и жестокости день и ночь; и кем бы и чем бы ни оказался мой новый хозяин, я, уж конечно, не стал бы жалеть о перемене. Так что объявление о моей продаже было для меня хорошей новостью, и со вздохом облегчения я впервые уселся на землю в своем новом обиталище.

Вскоре после этого Тайбитс исчез из этой части страны. Впоследствии однажды – и только однажды – я мельком видел его. Это случилось за много миль от Байю-Бёф. Он сидел на пороге винной лавки низкого пошиба. Я проходил в то время вместе с партией рабов через приход Сент-Мэри.

Личность и внешность Эппса – Эппс, пьяный и трезвый – Выращивание хлопка – Вспашка и подготовка земли – Посевная – О мотыжении, сборе хлопка и обращении с неопытными работниками – Различия между сборщиками хлопка – Талантливая Пэтси – Распределение задач по способностям – Красота хлопкового поля – Рабский труд – Страх приближения к хлопковому амбару, где взвешивают собранный хлопок – «Задания» – Жизнь в хижинах – Зерновая мельница – Способы применения тыкв – Боязнь проспать – Вечный страх невольника – Способ взращивания кукурузы – Сладкий картофель – Плодородие почвы – Жирующие свиньи – Как запасают бекон – Выращивание крупного рогатого скота – Стрелковые состязания – Плоды, цветы и зелень

Эдвин Эппс, о котором многое будет сказано в оставшейся части этой истории, – крупный, плотный, тяжелый мужчина со светлыми волосами, высокими скулами и римским носом выдающихся пропорций. У него голубые глаза, светлый цвет кожи, и, должен сказать, росту в нем полных шесть футов [53]. Лицу его свойственно проницательное, пытливое выражение прожженного плута. Его манеры отвратительны и грубы, а его речь предоставляет скорое и безошибочное свидетельство того, что он никогда не наслаждался преимуществами образования. Он имеет наклонность изрекать самые подстрекательские вещи, в этом отношении превосходя даже старину Питера Таннера. В те дни, когда я только стал его собственностью, Эдвин Эппс пристрастился к бутылке, и его возлияния порой длились до двух недель. Однако в последнее время он пересмотрел свои привычки, и, когда я расставался с ним, он был самым строгим образчиком воздержанности, какой только можно найти на Байю-Бёф.

Будучи «навеселе», хозяин Эппс превращался в задиристого, вспыльчивого, шумного человека. При этом его любимым развлечением было плясать со своими «ниггерами» или же гонять их по всему двору длинным кнутом, просто из удовольствия слышать, как они вопят, когда огромные рубцы вспыхивают на их спинах. Когда же он бывал трезв, то становился молчалив, сдержан и хитер. И тогда не лупил нас без разбору, как во времена запоев, но со свойственной ему ловкостью и сноровкой посылал кончик своего сыромятного кнута точно в самые чувствительные части тела отлынивающего раба.