Александр Дюма - Сальватор

– Да кто же вам сказал, мадам, что я убью мсье Лоредана именно из-за вас?

– Вы сами, мсье.

– Этого я не говорил. Если я убью мсье Лоредана из-за вас, вы будете еще больше скомпрометированы, чем до его смерти. Нет, я убью его по какой-нибудь другой причине… По поводу закона о печати или недавнего парада национальной гвардии. Я убью его так же, как уже убил мсье де Бедмара.

– Мсье де Бедмара? – воскликнула Лидия, смертельно побледнев.

– Скажите, – продолжал господин де Моранд, – разве кто-нибудь узнал, что он был убит из-за вас?

– Вы убили мсье де Бедмара? – повторила госпожа де Моранд.

– Да. А вы разве этого не знали?

– О, боже!

– Признаюсь, однако, что у меня был момент, когда я колебался. Не знаю, известны ли вам причины, по которым я презирал мсье де Бедмара. Скажу только, что при некоторых обстоятельствах у меня сложилось убеждение, что он ведет себя не как честный человек. Один из моих корреспондентов в Италии написал мне, что мсье де Бедмар 20 ноября 1824 года должен был прибыть в Ливурно. Я вспомнил, что у меня в Ливурно было неотложное дело, и прибыл туда 19 ноября. На следующий день в город приплыл и мсье де Бедмар. Тогда, уж не знаю как это случилось, мы повстречались в порту Ливурно и между нами завязался пустяшный разговор. По-моему, по поводу какого-то комиссионера. Затем разговор принял крутой оборот. Короче говоря, я посчитал себя оскорбленным и потребовал удовлетворения за нанесенную обиду, предоставив, как всегда, своему противнику выбор оружия. Он по глупости выбрал пистолеты – это беспощадное оружие, которое разрывает плоть, ломает кости, убивает. Словом, мы договорились встретиться на пизанской мызе. На месте поединка наши секунданты поставили нас друг напротив друга на удалении двадцати шагов. Затем в воздух была брошена монета для того, чтобы определить, кому стрелять первым. Жребий оказался благосклонным к нему. Он выстрелил… Но взял немного низко: пуля пробила мне бедро.

– Пробила вам бедро? – воскликнула госпожа де Моранд.

– Да, мадам, но, к счастью, кость осталась не задетой.

– Но я и не знала, что вы были ранены.

– К чему было огорчать вас раной, которая затянулась через пару недель?

– И, хотя вы были ранены, мсье?..

– Я продолжал держать его на мушке… Именно в этот момент, как я уже сказал, у меня возникли колебания: это был очень красивый парень, вроде мсье де Вальженеза. Так вот я подумал: «Быть может, его, как и мсье де Вальженеза, любит мать или сестра!» Я не решался выстрелить. Возьми я чуть вправо или чуть влево, я бы в него не попал. И, поскольку я был ранен, дуэль на этом закончилась бы. Но тут я вспомнил о том, что мсье де Бедмар подло обманул одну девушку, что и он держал на мушке отца этой девушки, который пришел требовать у него удовлетворения за нанесенное его семье оскорбление, что этот негодяй убил отца этой несчастной девушки. И тогда я прицелился в грудь: пуля пробила ему сердце, он упал, не издав ни звука.

– Мсье, – воскликнула госпожа де Моранд, – мсье… Вы сказали, что мой отец?..

– Был убит на дуэли мсье де Бедмаром, мадам. Это совершеннейшая правда. Теперь вы сами видите, что я был прав, не пощадив его, и что в подобной ситуации я не пощажу и мсье де Вальженеза.

И, поклонившись жене с таким же спокойным выражением лица, какое было у него, когда он вышел, господин де Моранд покинул комнату, сопровождаемый испуганным взглядом госпожи де Моранд.

– О, – прошептала Лидия, уронив голову на подушку, – да простит меня Господь! Но мне иногда кажется, что этот человек меня любит… И что я его люблю!

Заседание 27 апреля

ДЕЛО САРРАНТИ

Читатель, узнав от самого Сальватора о том, что тот отправляется во Дворец правосудия для того, чтобы присутствовать на последнем слушании дела Сарранти, должен был понять, что нам не нужно было непременно следовать за ним и что, побывав в спальне госпожи де Моранд и послушав ее разговор с мужем, мы можем в ту же секунду очутиться в этом огромном и жутком зале Дворца правосудия, где каждое преступление ожидает своего наказания, а иногда, по роковой ошибке, бывают осуждены невиновные.

В трех углах этого огромного зала следовало бы поставить три статуи: Каласа, Лабара и Лезюрка для того, чтобы они ждали четвертую, которая, возможно, так и не была бы установлена!

К одиннадцати часам вечера, в тот самый момент, когда проходил совет у короля Карла X, когда по мостовой улицы Артуа перед особняком Морандов грохотали колесами сотни экипажей, подходы к Дворцу правосудия представляли другое, не менее любопытное зрелище, чем бульвар Итальянцев.