Понсон дю Террайль - Таинственное наследство (сборник)

Дверь этого милого заведения была отперта.

Вдова Фипар удрала отсюда еще вчера и скрывалась теперь в павильоне, где жила Жанна. Рокамболь взобрался в первый этаж.

Труп Коляра все еще лежал в луже крови.

– Это скверно, – подумал он, – граф удрал и, конечно, не скоро явится сюда. Но первый, кто пожалует сюда, уведомит кого нужно, и тогда мы действительно пропали. Эх, бедняга, – продолжал он, поднимая труп, – и твое дело не лучше Гиньона.

В это время в нижнем этаже раздался маленький шум.

Рокамболь проворно схватился за нож.

Но в ту же минуту до него долетел хорошо знакомый ему голос:

– Эй, Рокамболь!

– Ладно, – пробормотал мальчик, – это наш Николо, трусить не чего.

Это был на самом деле паяц Николо, который пробродил всю ночь по полям, к утру немного успокоился и решился сходить узнать, что произошло после его бегства.

– Идите, тятенька, идите сюда! – крикнул ему мальчуган.

Николо взошел по лестнице и остановился, дрожа всем телом, на пороге желтого кабинета.

Юморист Рокамболь посадил труп Коляра и прислонил его к стене.

– Шабаш, – сказал он, показывая на него пальцем.

– А старуха? – спросил паяц.

– Улизнула, – ответил Рокамболь. – Ну, папенька, болтать некогда. Сначала нужно припрятать покойного господина Коляра. Это его нисколько не огорчит, а мы будем в выигрыше.

– Да ведь не мы же его убили, – заметил Николо, – и кто же смеет нас обвинять!

Рокамболь пожал плечами и презрительно посмотрел на паяца.

– Папенька, – сказал он, – хотя вы и не виновник моих дней, но, между нами сказать, я об этом не жалею.

– Что такое? – спросил Николо.

– А то, что вы глупы, как настоящий паяц, – продолжал Рокамболь, – у вас ум в ногах, а не в голове.

– Дурак, – проворчал Николо.

– Предположим, что сюда пожалует полиция, – продолжал Рокамболь. – Ну, конечно, нас с вами немедленно забирают и засаживают. Затем начинают рыться в разных бумагах; оказывается, что папенька Николо жил в одном портовом городе, откуда и вышел с волчьим паспортом и со всеми признаками бывшего каторжника.

– Черт побери! Я об этом действительно не подумал, – проворчал старый паяц.

– Что же касается до меня, – начал опять мальчуган, – так я улизнул из пансиона, куда меня поместила исправительная в ожидании моего совершеннолетия, и меня возвратят на старое место.

– Ты прав, – проворчал опять Николо, – но куда же мы денем твоего милого господина Коляра?

– Если бы дело было ночью, то я бы сказал, что мы похороним его в саду, но так как теперь уже день, то я думаю, что будет гораздо лучше спустить его в погреб. У нас есть старая пустая винная бочка, мы выбьем у ней с одной стороны дно, а потом заколотим отверстие.

Николо и Рокамболь подняли труп и спустили его в погреб, где мальчуган выбил у большой бочки дно.

Покойный господин Коляр, как выражался о нем шутник Рокамболь, был помещен в этот импровизированный гроб, и бочка была приперта к стене.

Затем распорядители этого погребения замыли кровь в желтом кабинете и привели все в порядок.

Когда все окончилось, Рокамболь налил себе стакан водки, закурил трубку, уселся на скамейку и, посмотрев на паяца, насмешливо сказал:

– Теперь, тятенька, мы можем потолковать и относительно наших дел.

– О чем толковать? – переспросил Николо.

– Черт побери, – ответил ему весело Рокамболь, – уж, конечно, не о политике.

Николо засмеялся.

– Конечно, – продолжал мальчуган, – господин граф, убивший покойного Коляра, не будет трубить об этом, но он, вероятно, захочет узнать, где сидят теперь девочки. А потому-то, если мы и безопасны в отношении полиции, то не то мы должны чувствовать в отношении к графу, поэтому мое мнение, что нам нужно удрать: вам с маменькой в Париж, а мне в порт Марли, где меня приютит дядя Морис. (Дядя Морис был содержатель кабака, пользовавшегося почти такою же славою, как и заведение вдовы Фипар).

– Твоя правда, – сказал Николо, одобряя совет мальчика. – Но как нам поступить с девочками?

– Я устрою все как нельзя лучше, – ответил ему на это Рокамболь, – я займу место Коляра.

– Ну, теперь, – добавил он, – марш вперед!

Они вышли.

Рокамболь взял кусок угля и написал им на двери кабака, которую запер на ключ: «Заперт по случаю банкротства».

Жанна, сидевшая все это время в павильоне, постоянно получала письма от сэра Вильямса, в которых он, выдавая себя, за графа де Кергаца, писал ей о своей глубокой любви к ней, о том глубоком счастье, которое ожидает его, если она полюбит его, и т. д. Все эти письма были без подписи, и только два последних он осмелился уже прямо подписать «де Кергац».