Алексис Бувье - Кредиторы гильотины

– Я попробовал слегка покачать иголку, но она не шевелилась. Тогда, вооружившись скальпелем, я продолжил свое исследование и через мускулы затылка дошел до двух главных артерий.

Панафье внимательно слушал, проводя по низу своего затылка, чтобы лучше представить себе, в какое место был нанесен смертельный удар.

Между тем Жобер продолжал:

– Иголка была воткнута между этими двумя артериями. Тогда я с усилием, но осторожно, вынул иголку и увидел, что ее конец на два сантиметра входил в мозжечок.

– И…

– Это и было причиной смерти.

– И вы совершенно убеждены, что именно это, а не другое, вызвало смерть?

– Абсолютно убежден.

– Но приходилось ли вам видеть подобные случаи?

– На людях – нет. Физиологи делали опыты в этом направлении, но только на животных. Доказано, что легкий укол в мозжечок вызывает мгновенную смерть.

– И вы никогда не слышали, чтобы кто-то умер по такой же причине?

– Нет.

– Не слышали ли вы четыре года тому назад об одной женщине, жившей в Батиньоле?

– Нет, не помню.

– Это была бедная женщина, которую однажды нашли утром, и доктора…

– Констатировали эту же самую причину?

– Нет, дорогой доктор. Как и теперь, они ошиблись, указав причиной смерти отравление.

– Но я никогда не слышал о подобном процессе.

– Это вполне понятно, так как убийца не был найден.

– Ба! Но в таком случае его нашли после, так как, несмотря на отрицание своей вины, этот Корнель Лебрен был, без сомнения, виновником происшедшего. Удары ножом должны были сбить с толку следователя, и он преуспел в этом.

– И вы думаете, что он сделал это один?

– Несомненно.

Панафье подумал несколько минут. Затем, не желая сказать слишком много, продолжал:

– Вы, может быть, правы. Не хотите ли еще выпить стакан шампанского?

– С большим удовольствием.

Панафье налил.

– Какая это иголка? Она все еще у вас?

– Она была у меня, но недавно ее взяли.

– Очень жаль! Мне хотелось бы посмотреть на нее.

– Я отдал ее одной замужней женщине, своей знакомой.

– Однако, вы делаете хорошие подарки вашим любовницам, доктор.

– О, она была очень забавна, эта маленькая Нисетта.

– Это имя редко встречается в Париже.

– А между тем она парижанка. Конечно, она не герцогиня, – продолжал, смеясь, доктор, – но для меня это все равно. Чепчик или шляпа для меня одинаковы. Я смотрю только на личико, которое из-под него выглядывает.

– Это было бы забавно, – сказал Панафье, думая вслух. – Не занимается ли ваша Нисетта в свободное время отпиранием дверей?

– Вы ее знаете?

– Ну, это уже чересчур.

– Как! Вы знаете Нисетту Левассер? И вы тоже? Нам давно пора было сменить тему.

– Очень рад, что мы закончили разговором о Нисетте, доктор. Я пью за ее здоровье! – И Панафье, совершенно изменив манеры, как только добился результатов в своих поисках, высоко поднял стакан.

Когда в этот день Панафье возвращался домой, его остановил привратник.

– Господин Панафье, – сказал он, – у меня есть для вас письмо.

– Вы его получили сегодня или вчера?

– Да, действительно, вы ведь сегодня не ночевали дома, – засмеялся Левассер. – О, молодость! Это письмо принес сегодня утром один человек. Странный человек!

Панафье взглянул на письмо и, так как в комнате привратника было днем темно, положил письмо в карман, думая прочесть его, придя к себе.

– Благодарю вас, господин Левассер, – сказал он, – а вашей супруги нет дома?

– Нет, бедняжка еще молода, а здесь не очень-то весело живется. И, так как сегодня бал в одном доме, где бывает ее тетка, Нисетта попросила у меня позволения отправиться туда. Вы понимаете, что я не мог отказать ей, тем более, что это люди очень приличные.

– Но для бала еще рановато.

– Дело в том, что перед балом будет обед, он назначен на пять часов, а сейчас шесть.

– Уже? – удивился Панафье. – Вы, значит, не ревнивы, – прибавил он, чтобы что-нибудь сказать.

– Ведь я сказал уже, что они люди приличные, вдобавок, жена отправилась туда с теткой – женщиной из высшего круга общества, которая не бывает у нас из-за занимаемого ею положения, но обожает мою жену. Кроме того, я разрешаю своей жене ходить туда потому, что она позволяет мне посещать наши субботние собрания.

– Какие собрания?

– Разве вы не знаете, что я член общества Детей лиры Орфея?

– Детей лиры Орфея?

– Да, это общество пения. У нас бывают обеды каждую первую субботу месяца, по два франка семьдесят пять сантимов с вином и кофе. Если вы хотите, я когда-нибудь свожу вас туда.