Стэнли Джон Уаймен - Любовь на полях гнева

Я попробовал сыграть на этой струне.

– Послушайте, граф, – заговорил я, с трудом сдерживая раздражение. – Я знаю, что вы говорите это серьезно. Но мы оба напрасно горячимся. Было время, когда мы умели понимать друг друга, и вы были не прочь считать меня своим зятем. Неужели, благодаря этим несчастным распрям…

– Распрям! – закричал он, резко прерывая меня. – Дом моей матери теперь пуст, как раковина улитки! Дом моего брата в Сент-Алэ обращен в кучу пепла, а вы говорите о распрях!

– Хорошо, назовите это другим словом.

– Позвольте, – быстро вмешалась мадам Катино, – извините, граф, вы знаете, как мы нуждаемся в союзниках. Виконт – дворянин, человек умный и верующий. Ему нужно еще капельку, самую капельку, – продолжала она, едва улыбаясь, – чтобы прийти к окончательному убеждению. И если рука вашей сестры будет этой последней капелькой…

– Он не получит ее, – угрюмо промолвил он, глядя в сторону.

– Однако, всего неделю назад вы говорили мне… – начала было хозяйка дома, видимо, тревожась.

– То было неделю назад, – пробормотал Луи. – А теперь я могу сказать только одно: очень жаль, что мы встретились здесь с вами, и я советую вам вернуться обратно. Ничего хорошего не ожидает вас здесь. Наоборот, вы можете причинить себе и другим большой вред. Того же, на что вы рассчитываете, вам не добиться никоим образом.

– Это мы еще увидим, – упрямо возразил я, разгоряченный. – По вашим словам, мне не найти мадемуазель де Сент-Алэ… А вот нарочно не уйду отсюда до тех пор, пока не уйдете и вы, а тогда отправлюсь следом за вами.

– Вы не можете сделать этого! – воскликнул он.

– Будьте уверены, что сделаю, – вызывающе отвечал я.

– Нет, нет, господин де Со, – вмешалась мадам Катино. – Вы этого не сделаете. Я просто уверена, что этого не будет, ибо тем самым вы обратите во зло мое гостеприимство.

– Вы запрещаете?

– Да, – твердо сказала она.

– Я не могу, – возразил я, – но…

– Без всяких «но». Пусть наступит хоть временное перемирие. Если между вами и суждено разгореться войне, то пусть она начнется не здесь. Мне кажется, будет лучше, если вы удалитесь первым, – продолжала она, бросая на меня умоляющий взор.

Я, в свою очередь, взглянул на Луи. Он отвернулся, делая вид, что не замечает меня. Это добило меня окончательно. Возражать хозяйке я не мог. Оставаться в ее доме против ее воли было невозможно. Поэтому я молча поклонился и взял свой плащ и шляпу, лежавшие на стуле.

– Я очень сожалею, – промолвила мадам, протягивая мне руку. Я поднес ее к губам.

– Завтра, в двенадцать, здесь, – прошептала она.

Я скорее угадал, чем услышал эти слова – так тихо они были произнесены. Но красноречивость ее глаз подтвердила догадку.

Бросив прощальный взгляд на Луи, продолжавшего стоять ко мне спиной, я вышел.

Слуга проводил меня до двери.

– Вы найдете свою лошадь в «Лувре», сударь, – сказал он.

Я поблагодарил его и, не сознавая, куда иду, пошел вдоль улицы, погрузившись в свои мысли. Я шел так, пока не наткнулся на какого-то человека. Это отрезвило меня, и я принялся осматриваться.

Я пробыл в обществе мадам Катино и, стало быть, в Ниме, не более трех часов. За это время пришлось пережить столько, что мне казалось странным, что улицы города мне незнакомы, и что я бреду по ним один-одинешенек. Было около девяти часов вечера, и редкие фонари, раскачивавшиеся на перекрестках, разливали уже вокруг себя тусклый свет. Однако, на улицах еще было довольно народа, причем большинство спешили в одном и том же направлении: женщины – закутав головы накидками, мужчины – накинув на спины плащи.

Надо было отыскать себе какой-нибудь ночлег. Чувствуя необходимость избавиться от неотступно преследовавшей меня мысли – объяснить себе поведение Луи, я остановил какого-то человека, шедшего несколько в стороне от потока, и спросил У него дорогу в «Лувр». Я узнал не только дорогу в гостиницу, но и причину столь позднего движения горожан.

– У нас был крестный ход, – сказал он, глядя на мою кокарду, и, повернувшись, пошел дальше своей дорогой.

Я вспомнил, что на моей шляпе красуется красная кокарда, и остановился, чтобы снять ее. Лишь только я продолжил свой путь за мной быстро двинулся какой-то человек. Поравнявшись со мной, он сунул мне в руку какую-то бумагу и исчез раньше, чем я успел заговорить с ним. Уличное многолюдье и это приключение отвлекли меня от мрачных мыслей, и я даже не удивился, когда в гостинице мне сообщили, что все комнаты заняты.