Альфред Мюссе - Сын Тициана

Она научила Беатриче понимать, и любить искусство и, в особенности, живопись. Это не значит, конечно, что молодая вдова имела глубокие познания в этой области. Она побывала в Риме и во Флоренции, но лучшие произведения Микеланджело возбуждали в ней простое любопытство. Если бы она была римлянкой, то любила бы одного Рафаэля; но Беатриче была дочерью Адриатики и отдавала предпочтение Тициану. В то время как все вокруг нее занимались придворными интригами и государственными делами, она интересовалась лишь новыми картинами и судьбой своего любимого искусства после смерти старика Вечеллио. Она увидела во дворце Дольфино картину Тицианелло, его единственную картину, погибшую во время пожара, о которой я говорил в начале этого рассказа. Беатриче пришла от нее в восторг и, встретив Пиппо у синьоры Доротеи, страстно влюбилась в него.

Живопись при Юлии II и Льве X не была, как ныне, ремеслом; она была религией художников, увлечение ею считалось признаком просвещенного вкуса среди вельмож, она составляла славу Италии, и женщины боготворили ее. Если папа покидал Ватикан, чтобы посетить Буонаротти, то дочь венецианского патриция могла смело любить Тицианелло; но Беатриче поставила себе цель, которая возвышала и окрыляла ей страсть. Она хотела, чтобы Пиппо стал не только ее любовником, но и великим художником. Его беспорядочная жизнь не была для нее тайной, и она решила вырвать его из омута. Она знала, что, несмотря на его безалаберность, священный огонь не угас в нем и тлеет под пеплом, и надеялась, что любовь снова зажжет божественную искру. Беатриче колебалась целый год, лелея в тайне эту мысль, время от времени встречая Пиппо и глядя на его окна, когда проходила по набережной. Ей пришла странная фантазия, которой она не могла противостоять: она вышила кошелек и послала его Пиппо.

Правда, она обещала себе ограничиться этим и не делать дальнейших шагов. Но когда сеньора Доротея показала Беатриче стихи, сочиненные им для нее, она заплакала от радости.

Она отлично знала, какой опасности подвергалась, пытаясь осуществить свою мечту; но это была мечта женщины, и она сказала себе, выходя из дому:

– Чего хочет женщина, – хочет Бог.

Вдохновляемая этой мыслью, своей любовью и отвагой, Беатриче не испытывала ни малейшего страха. Бросившись на колени перед Пиппо, она принесла свою первую жертву богу любви; но, после того как Беатриче пожертвовала своей гордостью, нетерпеливый бог потребовал новой жертвы. Она также мало колебалась стать любовницей Тицианелло, как если бы была его женой. Она сняла свое покрывало и положила его на стоявшую в комнате статую Венеры и потом, бледная и прекрасная, как мраморная богиня, отдалась року.

Беатриче провела у Пиппо целый день, как было условлено. На закате солнца за ней приплыла гондола. Она вышла также незаметно, как и вошла. Слуги были удалены под разными предлогами, в доме остался один привратник. Он привык к образу жизни своего господина, и его не удивило появление в сенях женщины в маске, в сопровождении Пиппо. Но когда он увидел, что дама, остановившись у входа, подняла бахрому своей маски, и Пиппо поцеловал ее в губы, то бесшумно приблизился и стал слушать.

– Разве ты не замечал меня раньше, – весело спрашивала Беатриче.

– Замечал, – отвечал Пиппо, – но до этих пор я не знал твоего лица; ты сама не подозреваешь, как ты прекрасна.

– Так же, как и ты; ты прекрасен, как день, в тысячу раз прекраснее, чем я думала, Ты будешь любить меня?

– Да, и долго.

– А я всегда.

Они расстались с этими словами, и Пиппо остался на пороге, следя глазами за гондолой, увозившей Беатриче Донато.

Прошло две недели, но Беатриче не приступала еще к осуществлению своего плана. Откровенно говоря, она и сама о нем немного забыла. Первые дни любовной связи походят на экскурсии испанцев, открывших Новый Свет. Отправляясь в путь, они обещали своему правительству в точности исполнять его приказания, изучить и цивилизовать Америку; но когда они прибыли туда и увидали незнакомое небо, девственные леса, золотые и серебряные рудники, то голова у них закружилась. Столько нового открылось перед ними, что они забыли свои обещания и всю Европу, но зато им удалось открыть сокровища: нечто подобное бывает иногда с влюбленными.

Еще одно обстоятельство оправдывало Беатриче. В продолжение этих двух недель Пиппо не играл и ни разу не был у княгини Орсини. Это было началом благоразумия; по крайней мере, так думала Беатриче. Пиппо проводил половину дня около своей любовницы, а остальное время любовался морем, сидя в кабачке на Лидо за бокалом самосского. Друзья не видели его более. Он порвал со всеми своими привычками и жил, не замечая времени и не отдавая себе отчета в своих поступках; он был, точно в чаду, и забыл обо всем окружающем, что всегда бывает после первых поцелуев красавицы; и когда человек находится в подобном состоянии, трудно определить, безумец он или мудрец.