Георг Брандес - Бальзак

Французская женщина является у него в четыре разные эпохи истории.

Во-первых, в эпоху революции. Есть небольшой мастерской очерк Бальзака «Le Requisitionnaire». Это один из немногих рассказов, поражающих нас не только ярким изображением нравов и сердечных ощущений, но и совершенством повествовательной формы. В нем автор рассказывает историю любви матери с сыну во время террора.

Маленький городок и оригинальный салон г-жи де-Дей изображены немногими чертами. Страх за сына, приговоренного к смерти, – ожидание его прихода в платье солдата, поставленного с ней на квартиру, – напряжение, усиливающееся с каждым часом до поздней ночи, – мнимо-таинственный приход молодого солдата, которого тайком отводят на верх, в комнату, заботливо приготовленную для него, – сначала отчаяние, а потом безумная радость матери, которая слышит шаги его над собою и должна по-прежнему продолжать беседу в салоне, чтобы не выдать тайны, – наконец, её стремительное вторжение в комнату и ужасное открытие, что пришел не сын её, а рекрут – все это, сжато переданное на печатном листе, рассказано с неподражаемою силою и правдой.

После этого Бальзак выводил да сцену женщин эпохи Наполеонова владычества. Это было время необычайного военного торжества. Всюду слышатся возгласы удивления, женщины боготворят победоносных воинов. Заметно было беззаветное и полное жажды удовольствий стремление скорее жить. А между тем молодая женщина «между первым и пятым бюллетенем из великой армии могла последовательно сыграть роль невесты, жены, матери и вдовы». Возможность скорого вдовства, ожидание приданого или Славы – делало женщин более легкомысленными, а офицеров – соблазнительными. Описание смотра на Тюльерийскомь дворе в 1813 г., составляющее введение к роману «La femme de trente ans», и вечернее сборище в момент победы при Ваграме, изображенное в «La paix du ménage», характеризуют и эпоху, и тип женщин этой эпохи.

Но Бальзак вступает на настоящий путь и достигает мастерства в изображении женских типов и женской любви только в романах из времен реставрации. Взгляд его смел, кисть груба, и он с большим талантом изображает прозаичный период господства испорченной буржуазной среды. Но он все-таки великий поэт, а потому от картин этой пошлой плутократии сороковых годов воображение его тоскливо обращается назад, к эпохе изящного вкуса и утонченных нравов времен реставрации. Эта эпоха была еще эпохою аристократическою, а Бальзак, причислявший себя к знати, питал не малое уважение к аристократии.

Красавица, рожденная и воспитанная в благородном семействе, была в его глазах цветом женщин. Он несомненно принадлежит к тому поколению, которое бредило Наполеоном. Это имя встречается у него через каждые две или три страницы, и он мечтал (подобно Виктору Гюго) оспорить у императора всемирное владычество на литературной почве. В своей рабочей комнате он поставил его статуэтку с надписью на ножнах шпаги: «Что он покорил мечом, то я завоюю пером». Но, несмотря на все свои грезы, увлечения и суетные стремления, он стоял на стороне законной монархии. Время господства последней было временем его юности – потому-то он и относится к нему с особенно теплым чувством. При господстве напудренных королей и старых национальных преданий еще и XIX в. доживал наследие XVIII-го, века гуманности и свободного мышления в сфере религии и нравственности. Господство его миновало с водворением золотого тельца, грубых наслаждений и общественного лицемерия. Салоны, блиставшие остроумием, украшение столицы вкуса, закрылись, нравы по внешности стали строже, получивши английский отпечаток, но в сущности были грубее. Общественное мнение относилось снисходительно с проделкам миллионера и с фарисейскою строгостью восставало против увлечений женщин. Нечего стало-быть и удивляться, если Бальзак изображал нежными чертами и в благоприятном свете красивых грешниц Сен-Жерменского предместья. Красавица Дельфина де-Жирарден, прелестная писательница, создавшая оригинальный парижский фельетон, салон которой так охотно посещался, была его верною и умною подругой. В таких же отношениях была она с Виктором Гюго и Готье. Но гораздо больше добыл он материала для своих произведений от двух герцогинь, которые в его глазах олицетворяли собою величие империи и блеск веселой и изящной старой монархии. С ними он сблизился еще в начале своего поприща. Это были – мадам Жюно, герцогиня Абрантес, которой он помогал в её литературных трудах, и герцогиня Кастри. Последняя объявила ему сначала в анонимном письме, что она заинтересована его произведениями, а он с своей стороны долго питал к ней любовь, не встречавшую однако сочувствия. Он выводит ее в целом ряде романов «Histoire des Treizes» под именем герцогини Ланже.