Артур Дойл - Собака Баскервилей (сборник)

– Что-то я не вижу связи.

– И это неудивительно, но я сейчас покажу вам, что связь есть, и очень тесная. Вот недостающие звенья простейшей цепочки. Первое: когда вы вчера вернулись из клуба, между указательным и большим пальцами вашей левой руки были следы мела. Второе: это место вы натираете мелом, когда играете в бильярд, чтобы придать устойчивость кию. Третье: в бильярд вы играете только с Терстоуном. Четвертое: четыре недели назад вы рассказывали мне, что Терстоун собирается приобрести кое-какие южноафриканские ценные бумаги, которые поступят в продажу через месяц, и предложил вам вступить в долю. Пятое: ваша чековая книжка заперта в выдвижном ящике моего письменного стола, и ключа вы у меня не просили. И шестое: вы не намерены вкладывать свои деньги в это предприятие.

– Поразительно, до чего просто!

– Вот именно! – Он, похоже, слегка обиделся. – Любая задача кажется до смешного простой, когда тебе объясняют ее решение. А вот вам задачка без объяснений. Посмотрим, друг мой, что вы на это скажете.

Он бросил на стол лист бумаги и снова повернулся к своим колбам и пробиркам.

Я с удивлением воззрился на нелепые иероглифы, изображенные на бумаге.

– Холмс, но это же явно детские рисунки, – воскликнул я.

– Это вы так считаете.

– Что же еще это может быть?

– Как раз это мистер Хилтон Кьюбитт из Ридлинг-Торп-Мэнор в Норфолке очень хотел бы узнать. Эта головоломка пришла с первой почтой, сам он собирался приехать следующим поездом. Я слышу, в дверь звонят. Думаю, это как раз он.

На лестнице послышались тяжелые шаги, и в следующий миг в комнату вошел высокий чисто выбритый мужчина, ясные глаза и здоровый румянец которого указывали на то, что на туманной Бейкер-стрит он лишь гость. Вместе с его появлением в нашей гостиной как будто повеяло чистым и бодрящим восточным ветром. Пожав руки нам обоим, он уже хотел сесть, но тут его взгляд натолкнулся на лежащую на столе бумагу со странными значками, которую я только что рассматривал.

– Ну что, мистер Холмс, вы что-нибудь поняли? – воскликнул он. – Я слышал, что вы любите всякие необычные задачки, и, сдается мне, это как раз одна из таких. Я специально послал эту бумажку заранее, чтобы у вас было время изучить ее.

– Действительно, весьма любопытный документ, – кивнул Холмс. – С первого взгляда кажется, что это обычный детский рисунок. Нарисованные в ряд танцующие фигурки. Почему вы ему придаете такое значение?

– Это не я, мистер Холмс, это Илси, моя жена, придает. Бумажка эта напугала ее до полусмерти. Сама она ничего не говорит, но я же вижу, как она боится. Поэтому-то я и решил выяснить, что все это значит.

Холмс взял бумажку и поднял так, чтобы на нее падал солнечный свет. Это была вырванная из тетради страничка. На ней карандашом были нарисованы вот такие значки:

Какое-то время Холмс рассматривал эти фигурки, потом, аккуратно сложив листок, спрятал его в свою карманную записную книжку.

– Похоже, это очень интересное и необычное дело, – сказал он. – В письме вы сообщили кое-какие подробности, но я был бы вам очень признателен, если бы вы повторили все для моего друга доктора Ватсона.

– Ну, вообще-то рассказчик я так себе, – смущенно проговорил наш посетитель, то сжимая, то разжимая большие сильные руки. – Если вам что-нибудь будет непонятно, спрашивайте. Начать нужно с того, что в прошлом году я женился, но мне бы хотелось, чтобы вы знали – хоть я человек небогатый, мои предки прожили в Ридлинг-Торпе пять веков, и в графстве Норфолк мой род самый известный. В прошлом году я приехал в Лондон на праздники и решил остановиться в гостинице на Рассел-сквер, в которой жил Паркер, викарий нашего прихода. Там я повстречался с молодой американкой… Ее фамилия была Патрик… Илси Патрик. Мы подружились, и когда через месяц я должен был уезжать, понял, что влюбился в нее по уши. Надо сказать, она отвечала мне взаимностью, поэтому мы сыграли небольшую свадьбу, и в Норфолк я вернулся уже не один, а с женой. Вам, мистер Холмс, наверное, покажется странным, что представитель старинного рода может просто так взять и жениться на женщине, ничего не зная ни о ее прошлом, ни о ее семье, но, поверьте, если бы вы ее хоть раз увидели, вы бы меня поняли.

Она очень хотела этой свадьбы, моя Илси, но не настаивала на ней. «Я за свою жизнь была знакома с разными людьми, – говорила она. – Но я хочу забыть их всех. Мне не хочется вспоминать прошлое, потому что мне это больно. Нет-нет, Хилтон, я не из тех женщин, которым есть чего стыдиться, но если вы возьмете меня в жены, вам придется довериться мне и позволить держать в тайне все, что было со мной до того, как я стану принадлежать вам. Если это условие кажется вам неприемлемым, что ж, тогда возвращайтесь в Норфолк, а я останусь здесь и буду дальше жить в одиночестве». Это было сказано за день до свадьбы. Я ответил, что готов взять ее на этих условиях, пообещал никогда не расспрашивать ее о прошлом и с тех пор ни разу не нарушил своего слова.