Роберт Стивенсон - Остров Сокровищ

Сильвер умолк, и по лицам слушателей я заметил, что его слова не пропали впустую.

– Таков мой ответ по первому пункту обвинения! – продолжал Сильвер, вытирая пот с лица. – Ей-богу, мне тошно говорить с вами. У вас нет ни капли здравого смысла, и я удивляюсь, куда смотрели ваши мамаши, отпуская вас в море! Разве вы моряки, джентльмены удачи? Лучше б вы стали портными или жестянщиками!

– Продолжай, Джон, – перебил Морган. – Ответь на остальные обвинения.

– А, остальные? Их немало, верно? Вы говорите, наша затея потерпела неудачу. Проклятье, вы даже не подозреваете, как плохи наши дела! Мы так близки к виселице, что у меня уже сейчас ломит шею. Мы будем болтаться, повешенные, с закованными в цепи руками и ногами, и над нами будут кружиться вороны и чайки. Моряки будут указывать на нас пальцами во время прилива. «Кто это?» – спросит один. «Да это Джон Сильвер с приятелями, – ответит другой, – я знавал его в прежние времена». Вот что грозит каждому из нас из-за Джорджа Мерри, Хендса, Эндерсона и других остолопов! Что касается четвертого пункта, то есть этого мальчугана, то разве вы еще не догадались, что он у нас в заложниках и еще очень и очень пригодится? Поэтому убивать его я вам ни в коем случае не советую. По третьему пункту: может, вы ни во что не ставите ежедневные визиты доктора, который приходит лечить твою разбитую башку, Джон, и твою болотную лихорадку, Джордж Мерри, от которой у тебя глаза уже пожелтели, как лимонная кожура? Может, вам неизвестно также, что сюда скоро должен прийти на выручку истинным джентльменам другой корабль? Разве нам тогда не пригодится заложник? А что касается пункта второго, то есть сделки, то разве не сами вы упрашивали меня пойти на это? Разве вы не пали духом, когда вам грозила голодная смерть? Но я-то согласился на эту сделку вовсе не ради этого, а вот из-за чего!

И он швырнул на пол пожелтевший лист бумаги, который я тотчас узнал. Это была та самая карта с тремя красными крестиками, которую я обнаружил когда-то в сундуке Билли Бонса. Зачем доктор отдал ее Сильверу – этого я ни за что не смог бы понять.

Пираты жутко обрадовались и набросились на карту, как коты на мышь. Они вырывали ее друг у друга из рук, смеялись и восторженно восклицали. Со стороны можно было подумать, что они уже не только завладели кладом, но и везут его домой на шхуне.

– Да, да! – воскликнул один. – Нет никаких сомнений – это карта Флинта! Вот и его подпись с росчерком, видите – «Д. Ф.»!

– Все это замечательно, – разочарованно заметил Джордж. – Но как мы увезем клад, если у нас больше нет шхуны?

Сильвер вскочил с бочки, как на пружинах, хватаясь за стену.

– Предупреждаю тебя в последний раз, Джордж! – рявкнул он. – Еще одно слово, и я вызову тебя на поединок. Ты спрашиваешь – как? А мне откуда знать? Это должен сказать мне ты и другие, которые потеряли шхуну и погубили все на свете, разрази их гром! Конечно, ты ничего путного не выдумаешь! У тебя не хватит на это пороху. Но, по крайней мере, будь учтив со мной, Джордж Мерри!

– Что правда, то правда, – поддержал Сильвера старый Морган.

– Еще бы не правда! – фыркнул Сильвер. – Он потерял шхуну, а я отыскал сокровища. Кто из нас больше достоин быть капитаном? Но я снимаю с себя это звание. Выбирайте кого хотите. С меня хватит!

– Сильвера! Пусть Окорок останется капитаном во веки веков! – заорали в один голос пираты.

– Ага! – воскликнул Сильвер, – вот вы как теперь запели! Ну что ж, Джордж, придется тебе дождаться другого подходящего случая! Повезло тебе, что я не злопамятен и не собираюсь мстить. Но что делать, парни, с этой черной меткой? Она ведь больше ни на что не годится, верно? Да и Дик напрасно испортил свою Библию и загубил свою душу.

– Может, она еще сгодится для присяги? – спросил суеверный Дик.

– Ну нет! – насмешливо возразил Сильвер. – Присягнуть на Библии с вырванными листами? Да в ней святости не больше, чем в простом песеннике!

– И все же я ее сохраню, – сказал Дик.

– А это, Джим, сохрани на память, – сказал Сильвер, подавая мне черную метку.

Она представляла собою кружок величиной с монету в одну крону. На одной ее стороне сохранился кусочек текста из Апокалипсиса (я разобрал только два слова: «псы» и «убийцы»), другая была измазана углем, испачкавшим мои пальцы. На чистой стороне было нацарапано углем: «Смещен». Я храню эту черную метку как большую редкость, хотя ныне от надписи углем остались только следы как от ногтя.

Так завершились события этой ночи.