Иван Аксаков: Цивилизация и христианский идеал

Хотя многие из наших газет имеют притязание быть «органами общественного мнения» (а не личными органами редакторов или же отдельных кружков), было бы однако же, иной раз, величайшим для общества оскорблением признавать их выражением общественной мысли. В какую ошибку впал бы, например, иностранец, который бы вздумал, в течение последних двух-трех лет, по вопросам, касающимся нашего национального достоинства или существеннейших интересов внутренней политической жизни, выводить заключение о воззрениях и чувствах нашей страны – из статей так называемой «либеральной», а подчас и так называемой «консервативной» русской печати! Конечно, каждая газета представляет собою известную группу единомышленников (хотя, впрочем, нисколько не соответствующую числу подписчиков), но все-таки суд газетный и суд общественный – в настоящем, серьезном смысле слова, – это совсем не одно и то же. Правда, первый – скор и гласен; второй же почти всегда безмолвствует. Тем не менее он существует, хотя и слагается медленно. Его-то, этот суд почти незримый и неощутимый, и должен всегда иметь в виду добросовестный русский публицист, не смущаясь газетными толками. Нельзя однако же отрицать, что клеветы, передержки и лживые толкования, особенно газет сильно распространенных, способны в значительной мере затруднить внутренний процесс общественного суда и задержать надолго окончательный перевес истины. Вот почему, для облегчения этого процесса, мы признаем неизлишним, время от времени, как ни скучна эта работа, пускаться если не в полемику, то в разоблачение тумана напускаемого нашими противниками на высказанные нами в печати мнения.

В передовой статье 6-го номера «Руси», как известно нашим читателям, мы по поводу разных новейших проявлений анархизма и революционного социализма, пытались разрешить себе следующий вопрос:

Совершаются убийства, поджоги, отравления, – словом, чудовищные злодейства, вынуждающие правительства не только нашей «абсолютной монархии», но и конституционных, даже республиканских стран, принимать чрезвычайные меры охранения, даже с стеснением частной свободы граждан. Случайные ли это преступления? Индивидуальные ли, – такие ли, которые всегда неразлучны с человеческим общежитием (потому что в семье ведь не без урода, и рядом с добрыми имеются постоянно и злые, и развращенные)? Такие ли это обычные злодеяния, которые легко объясняются невежеством, недостатком цивилизации, грубостью нравов и которым, стало быть, лучшим противодействием могло бы служить заведение школ, или образование? Такие ли, которых причина – нравственный «аффект», вследствие личной мести, гнева, раздражения, – или же корыстные побуждения? Ничуть не бывало. Эти преступления не случайные, а возведенные в целую систему; не индивидуальные, а общие, то есть замышленные целыми общественными группами, и хотя, конечно, приводимые в исполнение отдельными лицами, но не под влиянием личного нравственного «аффекта», не вследствие личных отношений преступников к жертвам преступного действия, не из личной мести, гнева или корысти, а вследствие какого-то отвлеченного принципа и в силу общепринятого обдуманного решения. Еще менее, наконец, эти деяния, запечатленные характером дикости и зверства, могут быть объяснены слабым развитием цивилизации или таким невежеством, которому противоядием могло бы служить умножение начальных училищ: преступники, оказывается, не только прошли все чрез элементарную школу, но большей частью стоят даже на верхних ступенях образования. Они – и ораторы, и писатели; есть и ученые между ними; они обладают всеми так называемыми «последними словами науки»; они имеют основательные технические знания; они применяют к своим преступным действиям все новейшие открытия в области химии и других естественных наук.

Невольно возникает недоумение: каким же образом в наш «просвещенный век», столь гордый своими гуманными стремлениями и своей цивилизацией, дети цивилизации не только творят систематически, рассудительно, но и проповедуют дела – поистине достойные даже не варваров, а одичавших и озверившихся или оскотинившихся людей? Проповедуют притом не на площадях в горячке бунта, пред разъяренной толпой, а на митингах, в заседаниях своих вольных «парламентов», в книгах и газетах, стало быть, во всей обстановке цивилизации! И мало того – вопрос еще более усложняется – творят и проповедуют поджоги, отравления, убийства, динамитные взрывы кораблей, храмов, железных поездов (причем гибнут люди ни в чем не повинные), во имя гуманности или любви к человечеству, свободы и разных, по-видимому, возвышенных, идеалов равенства и справедливости!!