Виссарион Белинский - Париж в 1838 и 1839 годах. Соч. Владимира Строева

Иногда путешествия пишутся в некотором систематическом порядке. Автор сперва описывает здания, потом промышленность, нравы народа и так далее, посвящая каждую главу на особый предмет, о котором он уже не имеет нужды говорить в других главах своей книги. Эта форма имеет свою выгоду и свою хорошую сторону, представляя читателю ряд отдельных и целых картин. Если она теряет в калейдоскопической живости описания, зато делает безопаснее личность автора от неприятного впечатления на читателя. Г-н Строев очень хорошо поступил, избрав эту форму, хотя к описанию Парижа отрывочные записки и всего лучше идут. Г-н Строев более или менее, но почти везде избег исчисленных нами недостатков, которые в особенности вредят книгам путешествий. Правда, найдется в его книге несколько ничего не значащих выражений вроде «Северной Пальмиры», под которою, не знаем почему, ему угодно разуметь наш Петербург. Конечно, Петербург город великолепный и необыкновенно красивый, но это совсем не причина называть его ни Пальмирою, ни Вавилоном, ни другим древним чуть-чуть не допотопным городом, о котором мы не можем себе сделать никакого представления. Вообще, обыкновение называть новое старыми именами – Наполеона Цезарем, Барклая Фабием, Кутузова северным Сципионом (для отличия от южного) прилично только для новых изданий истории г. Кайданова {9}и разве еще литературщикам, подвизающимся в задних рядах фельетонной литературы. Можно еще упрекнуть г. Строева за рассуждения, хоть их у него – слава богу – и немного. Так, например, он мог бы, без всякого ущерба, но с явною выгодою для своей книги, уволить нас от своих взглядов на современную французскую литературу, ограничиваясь фактами и не мудрствуя… Мы охотно верим, что г. Строеву, как бывшему фельетонисту и автору давно забытых (по счастию для него) «Сцен петербургской жизни» {10}, Бальзак кажется великим романистом. Г-н Бальзак действительно колосс перед всеми нашими бальзачниками , которые с таким подробным анализом расплываются в описании будуара, наряда, движений и сердец своих графинь, княгинь и княжен. Одно уже то, что Бальзак всегда шел своею дорогою и не только никому не подражал, но родил тысячи плохих подражателей, доказывает, что Бальзак человек с замечательным талантом. Он большой мастер рассказывать, и если б не расплывался в водяном и растянутом многословии, которое он выдает за тонкий анализ платья, комнат, душ, сердец, страстей и чувств – плод будто бы глубокой наблюдательности; если б он не выдумывал графинь и маркиз, какие существуют только в его воображении, прикованном к прихожим салонов, а описывал более доступную и более знакомую ему действительность, – он был бы одним из замечательных писателей второго или третьего разряда, не был бы теперь забыт и осмеян в Париже, не выписался бы так скоро и не издавал бы плохих статеек под фирмою плохого «Revue parisienne» [3] {11}. Также мы охотно верим, что г. Строеву не может слишком нравиться г-жа Дюдеван: у всякого свой вкус. И потому мы не будем спорить с г. Строевым, а скажем просто, что его книга о Париже чрезвычайно любопытна по содержанию, богата фактами, хорошо написана, живо изложена, – и вообще так интересна, что трудно от нее оторваться.

«путеводители» ( франц .). – Ред.

Собора (парижской) богоматери ( франц .). – Ред.

«Парижского обозрения» ( франц .). – Ред.

Здесь (и далее до конца абзаца) ирония Белинского направлена против С. П. Шевырева, который бывал в Италии (см. примеч. 19 к статье «Педант» – наст. т., с. 598) и восхищался этой страной и ее культурой. На протяжении многих лет Шевырев сохранял благоговейное отношение к Данте, творчеству которого была посвящена его диссертация («Дант и его век». – «Ученые записки императорского Московского университета», 1833, ч, II, № 5, 6; ч.,111, № 7, 8, 9; ч. IV, № 10, 11). Соответственно, задача создания исчерпывающего комментария к произведениям Данте осознавалась им как одна из важнейших. «У нас в университете, – записывал Шевырев в дневнике, – со временем должны быть три особенные кафедры для толкования в оригинале Гомера, Данте и Шекспира» (цит. по примечаниям М. Аронсона в кн.: С. П. Шевырев. Стихотворения. Л., «Советский писатель», 1939, с. 227).

Свободная перифраза начальной строки из стихотворения Шевырева «Чтении Данта» (1830).