Виссарион Белинский - Рейнские пилигримы. Соч. Бульвера…

Европейские журналы, преимущественно английские, сколько мы могли заметить из «Revue Britannique», часто удивляют самыми странными, если не нелепыми, суждениями о литературных предметах, суждениями, которые даже и у нас смешны; часто они хлопочут о таких вопросах, которые даже и у нас уже не вопросы. Не ходя далеко, укажем на статью о новой драме [1]Виктора Гюго, помещенную в одном из №№ «Артиста», французского журнала, и переведенную в «Наблюдателе». Но английские журналы особенно свидетельствуют о незавидном состоянии критики в Англии. Недавно мы прочли в «Revue Britannique» статью о Эдуарде Литтоне Бульвере – новой английской и, следовательно, европейской знаменитости, о которой так много говорят и у нас. Эта статья переведена в «С.-Петербургских ведомостях», повторена в «Московских ведомостях» и поэтому должна быть известна русской публике [2]. Из нее видно то, что дух англичан принимает новое направление, представителем которого есть – Бульвер. В чем же состоит это новое направление духа английской нации? В стремлении к жизни мечтательной, идеальной, совершенно противоположной их положительной, расчетливой, рациональной жизни. Правда ли это? Возможное ли это дело? Не знаю; по крайней мере так говорит автор статьи об Эдуарде Литтоне Бульвере; прибавлю еще, что он видит в этом новом направлении много худого и предсказывает близкую и ужасную реформу в Англии, обвиняя Бульвера в том, что он своими романами способствует этому, вредному направлению и своим огромным авторитетом ускоряет его развязку. Как бы то ни было, это вопрос чисто английский, обстоятельство семейное и для нас совершенно постороннее; а вот в чем дело: судя по великому влиянию, которое автор статьи о Бульвере приписывает этому писателю, судя по огромному авторитету, которым пользуется в Англии этот ее любимец и баловень, не имеете ли вы права заключить, что Бульвер есть писатель генияльный, что цветы его поэзии роскошны, благоуханны, как плодородная природа Индии, что его картины чудесны и разнообразны, как беспредельный мир божий, что он представляет природу и жизнь преображенными, в новом, волшебном, фантастическом свете – не правда ли? Но увы! ничего этого нет: Бульвер поэт, каких много, поэт второклассный, если не третьеклассный; его романы как романы – середка на половине, хотя в них и блестят искры истинного, неподдельного таланта. И в самом деле, не странно ли думать, чтобы британец, гордый, расчетливый, пресыщенный жизнию, усталый от ее впечатлений, соскучившийся ее прозою, стал искать отдохновения и освежения для своей души не в Шекспире, не в Байроне, не в Вальтер Скотте, не в Купере или Томасе Муре, а в Бульвере? Разве поэзия этих поэтов положительна, суха, утомительна, неспособна потрясти самую холодную душу, распалить самое вялое воображение? Разве гений этих поэтов не велик, разве он ниже гения Бульвера? Странно! Что ж такое этот Бульвер, что он за чародей такой, что, мановением своего волшебного жезла, заставляет англичан забывать свои конторы и биржу, свои проекты всемирной торговли и бросаться в фантастический мир немцев? В чем находит он свои могущественные средства, где берет свои орудия? Уж не в родстве ли он с феями и гномами, уж не подарил ли ему Оберон своего лилейного скипетра? – Мы это сейчас увидим, бросивши взгляд на «Рейнских пилигримов».

«Рейнские пилигримы» – единственный роман Бульвера, прочитанный мною; но, судя по его характеру и по упомянутой статье в «Revue Britannique», они могут дать полное понятие о Бульвере. Вот в чем состоит их содержание: Тревелиан, молодой человек, с душою сильною и характером возвышенным, любит Гертруду Ван, девушку, которая имеет все, что делает женщину на земле представительницею неба – красоту и способность к нежной, пламенной любви, безграничному самоотвержению, преданности и высокой покорности судьбе; отец этой девушки, лицо, тоже имеющее свою физиономию, есть третий персонаж романа Бульвера.