Гектор Мало - Без семьи

Мне казалось, будет достаточно сказать, что это наша корова, и нам сейчас же отдадут ее. Однако вышло совсем не так. Нас окружили и закидали вопросами: «Кто мы? Куда идем? Где взяли эту корову?»

Мы ответили, но это не убедило крестьян.

– Их следовало бы посадить в тюрьму до тех пор, пока не выяснится дело, – сказал один из них. – Кто знает, может быть, они украли эту корову?

Я так боялся тюрьмы, что когда упомянули о ней, то побледнел и задрожал всем телом. Подошедший полицейский подозрительно взглянул на меня.

– Да, дело нечисто, – сказал он. – До поры до времени корову нужно задержать, а их отвести в тюрьму.

Он повел нас, и толпа народа последовала за нами, осыпая угрозами и насмешками.

Нас привели в камеру и отобрали у нас деньги, ножи и спички. А потом дверь захлопнулась, замок громко щелкнул и загремели задвижки.

Мы очутились в ужасном положении. Сколько времени продержат нас здесь?

– Это я виноват! – воскликнул Маттиа и горько заплакал.

Мне пришлось утешать его. Нас наверняка скоро выпустят, ведь мы не сделали ничего дурного и можем доказать, что действительно купили нашу корову, добрый ветеринар будет свидетелем.

Но Маттиа продолжал плакать.

– Даже если нас выпустят из тюрьмы и отдадут корову, то увидим ли мы матушку Барберен! – сквозь слезы проговорил он.

– Но почему же не увидим?

– Потому что с тех пор, как ты ушел от нее, прошло много времени. Она могла умереть!

При этих словах сердце у меня сжалось. Да, матушка Барберен, действительно, могла умереть. Ведь умер же Витали.

– Почему ты никогда не говорил об этом раньше? – спросил я.

– Потому что раньше я был счастлив, и мне приходили в голову веселые мысли, а теперь приходят грустные, потому что я несчастлив. Прежде я думал только о том, как будет рада матушка Барберен, когда мы приведем ей корову, и как будем рады мы сами.

– И я думал о том же, Маттиа, – сказал я.

– Ах, как все это ужасно! – воскликнул он и вдруг вскочил с места. – А что если матушка Барберен и в самом деле умерла, а ее злой муж жив и захочет взять к себе и тебя, и корову?

Должно быть, это полицейский и камера с замком наводили на него такие страшные мысли. Но не только о нас думал Маттиа, он беспокоился и о корове.

– Кто накормит ее? – говорил он. – Кто подоит?

Так прошло несколько часов, и у нас становилось все тяжелее на сердце. Я старался успокоить Маттиа и говорил ему, что нас скоро будут допрашивать.

– Что же мы будем говорить?

– Правду, конечно.

– Тогда тебя точно отдадут Барберену!

Тут дверь с грохотом отворилась, и вошел какой-то старик с седыми волосами и добродушным лицом.

– Встаньте и отвечайте господину мировому судье, – сказал тюремный сторож.

– Хорошо, можете идти, – сказал ему судья, махнув рукой. – Я расспрошу вот этого мальчика, – он показал на меня, – а другого уведите. Я допрошу его потом.

Я молча ждал его вопросов.

– Вас обвиняют в том, что вы украли корову, – начал судья, пристально смотря мне в глаза.

Я объяснил ему, что мы купили корову на ярмарке в Усселе, и назвал ветеринара, который помогал нам при этой покупке.

– Это будет проверено, – сказал судья.

– И тогда вы увидите, что мы не виноваты.

– А зачем вы купили корову?

– Мы хотели отвести ее в Шаванон и подарить одной женщине. Она выкормила меня, заботилась обо мне, и я очень люблю ее.

– Как зовут эту женщину?

– Матушка Барберен.

– Это жена каменщика, который работал в Париже и получил там увечье?

– Да, господин судья.

– Так, значит, ты тот мальчик, который жил у нее?

– Да, господин судья.

– Я слышал о тебе… Не бойся. Если ветеринар скажет, что помогал вам покупать корову, вас выпустят.

– А матушка Барберен жива, господин судья? – спросил я.

– Жива.

– И муж ее здесь?

– Нет, он в Париже.

Судья ушел и вскоре вернулся с Маттиа.

– Я справлюсь в Усселе, – сказал он, – и если все, что вы говорили, правда, то вам можно будет уйти завтра же.

– А наша корова? – забеспокоился Маттиа.

– Вам отдадут ее.

– Нет, я хотел спросить не про то. Кто же ее накормит? Кто подоит?

– Не беспокойся, все будет сделано, – улыбнулся судья.

– Если нашу коровку подоят, – сказал Маттиа, – то нельзя ли будет дать нам молока? Оно пойдет нам на ужин.

Как только судья ушел, я объявил Маттиа две великолепные новости, которые заставили нас забыть о тюрьме: матушка Барберен жива, а муж ее в Париже.

Вскоре сторож принес нам большой кувшин молока – от нашей коровы. Но не одно только молоко было у нас на ужин. Судья прислал нам от себя вдоволь белого хлеба и кусок холодной телятины.