София Сегюр - Примерные девочки

– Разве она не будет держать мясную лавку, как ее муж? – спросила Соня.

– Не думаю, – покачала головой госпожа де Флервиль, – чтобы быть мясником, надо ездить по окрестностям, закупать телят, баранов, быков. Да и может ли женщина бить скот! У нее ни силы, ни смелости не хватит.

– А ее сын, Феофил, разве он не может заменить отца? – вставила Камила.

– Нет, он пока только учится у мясника в Париже. Да и мал он еще, чтобы содержать лавку.

Весь день только и говорили, что о бедном Гюреле и его семействе. Всем было грустно.

Через два дня дамы поехали к несчастной вдове, дети ждали их с нетерпением. Только послышался стук кареты, все высыпали на крыльцо.

– Ну что, маменька, как они? Что Викторина? – кинулась к матери Маргарита.

– Ах, дети, бедная вдова в таком отчаянии, я никак не могла утешить ее, – ответила та. – Она плачет день и ночь и все зовет мужа. Викторина тоже в отчаянии. Феофилу послали письмо, но он еще не приехал.

– Есть ли у них деньги? – спросила Мадлен.

– Должники покойника не торопятся платить, – вздохнула госпожа де Розбур, – а те, кому он был должен, требуют уплаты сейчас, и грозят, что продадут и дом, и землю.

– Мне кажется, мы можем помочь им из своих карманных денег, – сказала Соня. – Каждая из нас получает по два франка в неделю. Если мы будем отдавать им по франку, это выйдет четыре франка в неделю, шестнадцать франков в месяц. Им, по крайней мере, хватит на хлеб.

– Вот видишь, Соня! В прошлом году тебе бы такое даже в голову не пришло, – обрадовалась Камила.

– Соня придумала отлично! – поддержала сестру Мадлен. – Ведь вы позволите, маменька?

– Конечно, милые мои дочки. Вы все добры и милосердны. Соня, тебе скоро ни в чем не придется завидовать подругам.

В восторге от позволения, девочки побежали к Лизе за своими кошельками, и каждая дала по франку госпоже де Флервиль, которая отослала их вдове Гюрель, прибавив еще сто франков от себя.

Девочки неуклонно исполняли свое решение. Кроме денег, они посылали порой юбку или кофту своей работы, или же пирожков и фруктов. Госпожи де Розбур и де Флервиль прибавляли от себя суммы позначительнее. Благодаря этой помощи ни вдова, ни дочь Гюреля не нуждались ни в чем необходимом.

Немного спустя, Викторина вышла замуж за бравого парня, трактирщика, в двух милях от Оба. Вдова же не перенесла своей потери и недолго прожила после мужа.

Как-то Камила пожаловалась на то, что у нее болит голова и ее тошнит. Лицо девочки побледнело. Маменька обеспокоилась и уложила дочку в постель. Лихорадка и головная боль продолжались, девочке было дурно, началась рвота.

Послали за доктором. Он приехал только вечером. Камила уже немного успокоилась, Лиза поставила ей на ноги припарки с камфарой, что очень помогло, давала пить воду с сахаром. Доктор похвалил обеих: Лизу – за лекарство и за уход за больной, а Камилу – за то, что она не сердится на болезнь и кротко ее переносит. Он сказал госпоже де Флервиль, что беспокоиться нечего, и велел продолжать то же лечение.

На следующий день Лиза заметила на лице у Камилы красные пятна, точно такие же появились на руках и на ногах девочки. К вечеру каждое пятнышко превратилось в пупырышек, и в то же время прошла головная боль и перестало тошнить. Доктор объявил, что это оспа, и приказал тотчас же отделить остальных детей. Лиза и госпожа де Флервиль вдвоем остались с Камилой. Госпожа хотела отослать няню, боясь, что та заразится оспой, но Лиза отказалась наотрез:

– Никогда, сударыня, я не оставлю больного ребенка, тем более Камилу!

– Милая Лиза, – проговорила девочка, – я знаю, как ты меня любишь, я тоже тебя люблю и буду в отчаянии, если ты заболеешь из-за меня.

– Та-та-та! Лежите смирно, не беспокойтесь ни о чем и не говорите много, не то опять будет головка болеть.

Камила улыбнулась и взглядом поблагодарила няню. Все лицо девочки было в оспинах. Через несколько дней они подсохли, и больная могла встать с постели, она чувствовала только слабость.

Во время ее болезни Мадлен, Маргарита и Соня беспрестанно спрашивали о состоянии здоровья подруги. Им было запрещено подходить к комнате Камилы, но они могли видеть Лизу и говорить с ней. По двадцать раз в день, едва заслышав голос Лизы в кухне или в прихожей, они стремглав бежали узнать о Камиле, посылали ей цветы, рисунки, корзиночки – все, что могло, по их мнению, повеселить больную.

Камила велела их благодарить за заботу, но взамен ничего не могла прислать – ей было запрещено работать, читать, рисовать, чтобы не утомлять глаза.