Хроника частной жизни

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

Безраздельная тоска еще не отпустила ее сердце,когда со всей отчетливостью она поняла,что большая часть жизни ей уже прожита,что вдовья судьба ее в пятьдесят с небольшим лет есть свершившийся факт,за которым уже никогда не мо-жет быть обновления судьбы с каким-то другим новым чело-веком,так как любовь ее выгорела без остатка в нем одном и была единственной по своей необратимости и чувственности, которая никогда не была из числа выживания приспособлен-ных и приспособляемых к жизненным обстоятельствам лю-дей,что она сама как личность в своей самобытности обрела такую форму мудрости,которая являла в ней самодостаточ-ность пройденного пути жизни.
Эта внутренняя ее жизнь ни коем образом не осужда-лась,но и не могла быть до конца оценена людьми ее же воз-раста,которые окружали ее и были сотрудниками ее теперь уже покойного мужа.Будучи средоточием кустарного и рас-сеянного зла,сформированного государством о браке и семье как непрерывном жизненном процессе флирта,свального гре-ха и полигамного своеволия,всячески прославляемых и воспе-ваемых в скетчах,развлекательных голубых огоньках и прочих время проводительных программах с участием крупных ар-тистов эстрады с их причмокиванием,подмигиванием и при-танцовыванием,в сознании таких людей цель бытия-полно-ценное пищеварение, в котором ходы и выходы пищевари-тельного акта,то-есть отхожие места и объем испражнений, рассматривались как личная жизнь и культура времяпровож-дения.Государство,которое строило свое благополучие на про-тяжении уже более чем полувека в своей непогрешимости и неприкосновенности пролитем крови своих сограждан по признакам обоснованных или необоснованных обстоятельств, государство,которое стремилось исковеркать судьбы своих граждан путем воспитания подрастающего поколения по принципу практической целесообразности,которая отождест-влялась с духовностью, с непременным напоминанием каждо-му из граждан:”Государство о вас заботится!Государство вас воспитало!Государство оплатило ваше обучение!”-эти и другие примемы кастрирования собственных сограждан,сеяли ложь и пустозвонство в гражданском сознании,воспитывая в домаш-них условиях геометрически возрастающую прогрессию него-дяев,для которых семья пустопорожняя бочка словесного по-носа.
Вот почему Нина была рада,что ее собственные дети, перегоревшие еще в раннем антропометрическом возрасте са-мостью свального греха поощряемого государством,если и не понимали,то сочувствовали глубине ее личного одиночества, переживаемого в прозрачных дебрях живой ночи,когда слезы как маленькие пчелы,вылетев из глаз-ульев,умирают на ще-ках,оставляя тонкие восковые морщины невысказанных и непонятых никем переживаний,тайных рыданий сердца, ско-ванных тоской текущего времени,наступающего как штыки остриями на слабую ткань духа.Это первое страшное время после смерти Алексея Нина перенесла,пережив одиночество.
А проза жизни давала о себе знать.Нужно было рабо-тать,чтобы жить.Нина снова начинает работать там,где рабо-тала во время войны,где работал и умер ее муж,где начал свое возмужание в процессе рабочего ритма ее младший сын.И первое,что бросается ей в глаза:”Люди изменились!” Люди,с которыми,казалось,она не прерывала отношений в течение всей жизни,изменились.Нет,после работы они становились прежними как она их и знала.А вот в самом ритме рабочего процесса,в ходе рабочих отношений-это уже были совсем другие люди.Ей снова, заново пришлось устанавливать с ними трудовые связи,которые не носили характер какой-то натяну-тости,но в них, и людях, и отношениях,наметилось что-то фальшивое и ненатуральное,словно это работали какие-то манекены,установленные в режим самозащиты от государства, двигавшиеся в рассеянном ритме мысли своих искусственных производственных обязанностей,приводящих к производству фальшивых материальных ценностей.Но в тоже время люди боялись оставить в результатах своего труда клеймо фальши-вомонетчика от производства не потому,что за этим последует строгое наказание от старших начальников,но потому что могут обидеть их достоинство.Никто не боялся, как когда-то во времена усатого восточного владыки, нарушения тех-нологического процесса,техники безопасности, но и не делал ничего такого,чтобы совершенствовать сам технологический процесс для повышения качества самой продукции,работа предприятия совершалась как бы сама собой без внешних усилий со стороны людей вовремя получающих зарплату, премиальные и считающие такую жизнь само собой разу-меющийся,поскольку де война уже давно миновала,а людям надо ведь когда-то и пожить для себя.Вот и начинали жить,не замечая как выростали собственные дети, отчуждаемые такой системой от самих родителей,демонстрирующих в положен-ное время свою лояльность системе путем массового выхода со знаменами на общественнозначимые праздники,как и прежде проходившие под гармошку и возлияния в подворотнях по поводу “случая”.Разум не разбивался смятением странности происходящего,душа не становилась горящей и лихорадочной от теплого равнодушия сограждан друг к другу, и если где-то, там наверху,родоначальники правящих династий избирали достойного путем шлифования искусства кандидата оклеветать противника,то в народе складывались лишь правдоподобные анекдоты,не влияющие на жизнь ареопага, продолжавшего жить по своим старческим законам,хотя лозунг “народ и партия едины” попрежнему большими буквами писали и носили на всех приличных по масштабу демонстрациях,где черезполосица народа,одетого преимущественно в черное, че-редовалась с кумачевыми транспарантами,реющими над наро-дом.Штампованная признанная правда въедалась в словесные кальки рабочего люда, и Нину очень,до слез, оскорбляло фамильярное к ней отношение некоторых проштампованных нынешней системой рабочих,которые заявляли, вдруг,ей:”Вы живете за нас счет!Мы на вас работаем!”При этом как бы оставлялось за скобками внимания,что Нина работает нисколь-ко не меньше рабочего,оказывая ему квалифицированную медицинскую помощь.
Такая жизнь отбирала надежду любить людей и быть полезным им в тоске их существования,поскольку сами люди уже не замечали своей тоски,они становились паутиной бытия и порождали сволочь.Подроставшее из таких семей поколение не утруждало себя заботой получения образования,понимая уже всю важность собственного происхождения и роль геге-мона в становлении нового общества.Основная задача таких выходцев из семей рабочих и крестьян заключалась в обре-тении собст-венной общественной значимости,заключавшейся в получении службы в комсомольских,партийных и профсоюз-ных организациях,а сама государственная система плодила как грибы после дождя такие,одетые в мрамор,учреждения,где полученное образование рассматривалось уже как сверхвыс-шее, т.е. осознававшее себя властью,руководящей людьми и презиравшей в клеточности своего организма всякие формы нештампованной правды.Проскрипции,доносы и террор как ге-ниальные открытия революции уходили в прошлое, заменяясь начетничеством полуграмотной массы слуг народа, являв-шимися истинными господами положения, использующими от-пущенные им блага на праздники собственного тела,в которых жонглирование правильными словами,еще не рухнувшими в своей значимости,должно было являть строительство реального замка чаемого общества.Текущая жизнь общества, отгоро-женного от остальной части света зачумленностью идей его устроителей,на срезанных крыльях тоски и анекдотоварения в собственном самоуничижении проигрывала ночную песнь своего беспамятства,в которой не ощущалось стыда,а только превосходство над другими людьми остальной части земного шара, с ужасом и страхом смотрящих им во след.Да и сами носители интеллекта порядком подыстерлись и измельчали, зажирев в крыльях собственного полета.Они поняли,что слу-жить слугам народа даже вовсе необременительно, а с барско-го стола можно получать всеобщим,равным,тайным и прямым путем необходимое благополучие для особо отличившихся, вручаемых в театре или на праздничном вече. Общество, пред-ки которого приглашали варягов “володеть ими и править”, в граненом воздухе собственного самомнения начинало зани-маться самоедством,уверовав,что из трех сотен негодяев можно построить честное правительство,которое освежит темную воду и помутившийся воздух,засеет и вспашет землю,заплетет нежные розы,в медленном водовороте событий освежит голубое дряхлое стекло жизни,в тонком воздухе кожи словес расчешет косы честности,укажет путь спасения от страха в новой выучке игрищ на примере благородного альбома с кар-тинками рая,где нет извозчичьих рож ерников и ухарей, от-крытых мордобою и ругани,где ужиные спины интеллигенции не жмутся у ворот туалетов начальства,где разнузданная орда торговых работников, отягченных уворованными деньгами словно ягнята приходят с покаянием,где золотой век лос-ан-желесов и калифорний в своем русском косноязычии не поу-чает славян “жити”,где громы триумфальных оркестров не превращаются в груды бронзовых грудей любимых начальни-ков и где сам “человек”,если и не звучит гордо, то достойно расстается с самим даром жизни,обретая заслуженный покой-забвение,в котором нет презрения ни к жизни, ни к людям,ни к песнопениям птиц,ни к лесной тишине,а только путь беско-нечности в покой дарованный людям.