Тест: ПИТЕРСКИЕ САНТИМЕНТЫ

Когда-то, в моем детстве, Нева замерзала ровно, так что по ней катались на лыжах, ходили на лыжах вплоть до залива. И дальше по заливу тянулись накатанные лыжни. Но последние годы она замерзает неровно — торосами. Да и замерзает все неохотней, подолгу темнеют длинные полыньи, над которыми клубится пар. Эта пресловутая НТР — промышленные сточные воды, тепло которых не может одолеть даже суровая зима.

Еще в начале XX века на ледяной глади Невы катались на санях — устраивались праздники в Масленицу, строили ледяные горы и даже шутейные ледяные дворцы. По Неве ходили зимой, сокращая путь, напрямки с берега на берег, что, между прочим, повторилось в блокадные зимы, когда обессиленным людям так важно было сократить дорогу. Спускались с набережной и шли домой или на работу, тащили за собой на санках дрова, детей.

Летняя Нева наполняет город особым блеском. На невские набережные ходят гулять и любоваться городом. Здесь он распахивается весь, со своим знаменитым державным силуэтом: Петропавловская крепость, мечеть, Ростральные колонны, биржа. А по другой стороне — Летний сад, Прачечный мост, памятник Суворову... Дворцы, дворцы, особняки — вплоть до Зимнего дворца, и уходящая вдаль перспектива мостов и слабо заметные в дымке краны судостроительных верфей. Эта панорама хороша тем, что благодаря ширине Невы берег виден далеко в обе стороны. Угол зрения широк, как говорят фотографы.

Петербург красив в целом и хорош своими панорамами. Таких панорам много, и прежде всего это главная река города — Нева, и каналы, которые соединяют дома и сады воедино, создавая величественный, строгий, может быть, даже несколько чопорный стиль. По определению Александра Бенуа — одного из художников, который много работал над петербургскими пейзажами, — есть в Петербурге римский дух, дух классицизма. Петербург кажется Александру Бенуа «маленьким и в одно и то же время чудовищным и пленительным колоссом».

Знаменита Нева и разводными мостами, особенно, конечно, красивы они в белые ночи, когда под поднятыми крыльями мостов проходят громадные корабли.

Идет тихая отлаженная работа, короткие слова команды, перемигиванья сигнальных огней. Корабли поджидают на реке, у каждого следующего моста, своей очереди. И вот мост медленно начинает расходиться, а другой мост в это же время сводится, корабли как бы шлюзуются от моста к мосту, потому что движение через Неву между островами в ночном городе не может и не должно прерываться.

Хотя, конечно же, для нас оно прерывалось.

Это настигало почти каждого из нас в молодости. Она жила на Васильевском, я провожал ее, а назад путь был уже отрезан — и я сидел на парапете у разведенного Дворцового моста, отсиживал свои часы, не ожидая, а мечтая, отрешенно глядя на медленно проплывающие под поднятым крылом моста корабли.

И рядом небольшой мост Строителей (Биржевой мост) тактично повторил очертания соседнего Дворцового моста — повторил те же пять пролетов, но в уменьшенном виде, стальные арки, и все это для того, чтобы сохранить симметрию ансамбля Стрелки Васильевского острова.

Новые пешеходные мосты через Крюков канал, построенные в 50—60-е годы нашего века, тонко стилизованы под старую Коломну, под прежние петербургские мостики.

Однажды, году в 1967-м, мы шли с поэтом Михаилом Дудиным по Невскому, вспоминали войну, и вдруг сопряженный с каким-то словом бросился нам в глаза на Аничковом мосту постамент одной из фигур, выщербленный осколком снаряда. Как бы споткнувшись об эту выбоину, Дудин вдруг сказал, что не надо ее заделывать, а надо сохранить этот шрам войны. И вот сейчас, над этой самой выбоиной прикреплена бронзовая дощечка с надписью о том, что это след одного из 140 тысяч снарядов, выпущенных врагом по городу во время Отечественной войны. Есть совсем малые пешеходные мостики, цепные, которые покачиваются под ногами.

Это строчки из Блока, он любил мосты. Он жил на берегу реки Пряжки, конечно, у моста. И Пушкин жил на берегу Мойки, у моста. А до этого на берегу Невы тоже у гранитного горбатого Прачечного моста.

Пожары, переделки, нелепые ремонты, страсть к реконструкции время от времени наваливались на город с яростной силой, уничтожая драгоценную старину и заповедные уголки города. На это сетовали все писавшие о Петербурге, во все времена взывая к властям, возмущаясь варварством, делячеством, безвкусицей строителей и градоначальников. Мне казалось, что только в наше время, при нас, строители сносят дорогие сердцу здания. Ничего подобного! Я прочел в книжке Лукомского «Старый Петроград», в 1915 году автор с горечью писал о том, как «исчезают прелестные, милые особняки, простые, но характерные дома с гладкими, но благородными фасадами. А они-то между тем и давали общий вид многим улицам, обрамляли собой не одну площадь».