User: Игорь Сахновский

Иногда мне кажется, что я на людей трачусь намного больше, чем нужно. Но мне, в общем-то, больше некуда тратиться. И я не жалею.

У нас на работе позади меня сидит девушка. Она такая правильная – туши свет. Никогда не опаздывает. Смеётся тихонько, в кулачок. У неё высокоразвитое чувство долга, все её ценят. Она заказывает обеды внизу в столовой на неделю вперёд и за две недели планирует посещение кинотеатра.

Сейчас у неё закончится рабочий день, она ждёт друга – он её заберёт минут через десять; я даже знаю, какой сериал они будут смотреть. Она будет параллельно вышивать крестиком, у неё действительно красиво получается, мне так никогда не сделать. И в полдесятого она ляжет спать, иначе не выспится.

Но, блин, когда я вижу, как она пять часов подряд крыжит и крыжит, крыжит и крыжит, мне сразу хочется напиться, упасть и умереть.

Я не очень-то умная, неправильная. Если я влюблена, то всё – пипец. Мне лучше поскорей уползти в свой сугроб. Чтобы ничего не натворить.

Мы сидим на работе – шесть девочек в одной комнате. Все одинокие. Две с детьми. И в обед зашёл такой разговор, что мы чего-то ищем и ждём. А эти, которые с детьми, уже не ищут и не ждут. Ну, то есть им нужен человек мужского пола, но скорей как помощник, и всё. Желательно приходящий-уходящий. Потому что через два дня совместной жизни человек мужского пола начинает дико раздражать.

Я запомнила, с Анастасией был наглядный пример. У неё двое детей. И она в том году ездила в санаторий. Там познакомилась с мужчиной. Считай, влюбилась. Мужчина глубоко женатый. Пришла из отпуска, вся неземная, собирается устроить ему романтический вечер.

Романтический вечер, если кто не в курсе, состоит из прозрачных чулок, красных свечей и жареных куриц. И мы с ней целую неделю в обеденное время скакали по магазинам в поисках сувенирных свечек. Она меня таскала.

А саму себя как участницу романтического вечера, в чулках и со свечами, я никак не вижу, хоть убей… В общем, деньги на куриц ей пришлось у меня занимать. Потому что она платит ипотеку, плюс детей кормить-обувать.

Тот женатый вечером приходит, чулки и всё такое.

Потом второй раз приходит. А потом он третий раз пришёл – и она его просто выгнала.

Спрашиваю: Настя, а что случилось-то, почему? «Да потому что толку от него нет. И денег у меня тоже нет, курятину каждый раз покупать».

Вряд ли она, конечно, рассчитывала на материальную помощь. Но хотя бы курицу он мог сам принести?

Вот и вся личная жизнь.

Зато моя личная жизнь, к сожалению, остросюжетная.

У меня был приятель Серёжа, адвокат и алкаш. Внешность как у Семён Семёныча из «Бриллиантовой руки», и кепка точно такая же.

Звонит как-то раз, приглашает встретиться. Договорились в летнем кафе, возле казино.

Я заехала домой, чтобы переодеться. Смотрю своё бельё: чистых трусов нет, всё выброшено в стирку. Пришлось надеть джинсы на голое тело. Это я по секрету говорю, а то неудобно.

Сидим в кафе. Он пьёт вино, я – кофе, разговариваем. Он так заметно веселеет. Приглашает ехать к нему, продолжить.

Я думаю: скоро его развезёт, и куда я с ним, пьяным? Ну, и всячески отнекиваюсь.

И вдруг он говорит: «А знаешь, что у меня дома есть? У меня дома есть трусы!!»

Странное заявление. Я так потрогала тихонько спину: вроде задница не виднеется. Короче говоря, заинтриговал меня этим обстоятельством: как он мог догадаться, что я без них?

Мы поймали машину и поехали на Комсомольскую. А там оказалось, что ему друг отдал коробки с женскими трусами, потому что жена друга этим бизнесом расхотела заниматься. И он их раздаёт всем подряд.

С Комсомольской я ушла только утром, очень сильно влюблённая. Даже не ожидала такого от «бриллиантовой руки».

Любила я его ровно полгода. Потом, наконец, заставила себя понять, что сам он-то ни фига не влюблённый! Да ещё нечаянно подслушала, как он друзьям на кухне жаловался: «Видно, судьба моя такая, толстеньких трахать». Такая печаль, дескать. Друзья, конечно, поржали.

Мне так было больно. Хотя я потом с ними сидела, смеялась.

Короче, уползла к себе в сугроб.

В субботу я уронила арбуз на клавиатуру и пошла во фруктовый киоск за новым арбузом. На обратном пути застряла в кафе, потому что там пусто было, читала роман «Зима тревоги нашей».

И как раз посередине этой «тревоги» звонит мой бриллиантовый алкаш и очень просит приехать. Ну, прямо слышно по голосу: плохо человеку.

Примчалась (думаю: в последний раз). Лежит на смертном одре. Буквально последняя весна Некрасова. На столе пустые бутылки от водки и коньяка. Я села, задаю наводящие вопросы… Интервьюер во мне пропадает. Адвокат только мычит и страдает.