Альен - Подражаение Гесиоду

В воздушном состоянии прихожу на ток, там Толя и двое аспирантов, мужики старше нас с Толей лет на пять - оба Володи, один по фамилии Иванов, другой Пак. Перебираем веялки и погрузчик - завтра пойдет зерно. Целый день мучаемся, все настолько запущено, вымачиваем в бензине детали, протираем, собираем, снова разбираем, едим на месте и, наконец, где-то к десяти вечера все работает. В это время у ворот неясными тенями появляются две мои соседки, молча берут меня под руки и уводят. Идем по деревенской улице, где-то лает собака, негромко играет радиола, но уже ни стрекота насекомых, ни людского голоса, хорошо осенью... Опять еда на столе, опять смотрят как я ем, и кажется, что у меня, наконец, после интерната и этих бесконечных общежитий есть настоящий дом, что это не две случайные женщины и что я им дорог.

На следующий день начинается настоящая работа -пошло зерно. Идут машины одна за другой, трое из нас на машинах, один следит за веялками и погрузчиком. Сбросить тонну овса 20 копеек, пшеница и рожь по 30, за погрузку тонны 15 копеек. Стоишь на машине и должен за несколько минут сбросить с нее все, перескочить на другую, и так снова и снова. В обед разгружаешь машину и стучишь шоферу, с лопатой едешь к столовой. Мои девушки оказывается кашеварят и нам достаются cамые лучшие куски, то есть мясо хорошо проварено и ложка торчит в борще. Потом сразу на ту же машину и на ток, махать лопатой.

Заканчиваем к одиннадцати - уже и вывешенные лампочки не помогают. Прикидываю, сегодня получилось рублей по двадцать, могло быть и больше, но пока не приноровились. Да, хорошо, что ребята работящие попались и очень хорошо, что Володя Иванов три года бригадирил на Северах. Володи люди женатые и с ними можно заработать. Меня уже ждут у ворот тока, берут под руки, все-таки устал, часто оступаюсь в темноте. Мои вечерние поползновения решительно пресекаются, а утром допускаюсь только к одной и то ненадолго.

Так идет день за днем, наступает суббота и работу заканчиваем в семь- банный день. Девушки заранее достают веники и мы, несмотря на ругань старухи - "бесстыжие, тьфу", идем все вместе в баню, без старухи, конечно. Паримся и все такое, за стол и достаю припрятанную водку. Оказывается они хорошо поют.

На следующий день нам в два раза срезают расценки и у нас все ломается: веялки стоят, погрузчик чадит и мы уныло, один раз в минуту, машем лопатой. Шоферня матерится с полными кузовами, но потом, уяснив суть дела, замолкает и с сочувствием наблюдает - чем кончится? Долго и бестолково матерится один управляющий, наконец, приезжает председатель на своей волге. Ни слова не говоря, он обходит ток, придирчиво осматривает зерно, веялки, и не смотря на нас, произносит долгожданное:

-Платить будем по старым расценкам.

Чудесным образом все начинает работать и больше всех радуется управляющий, Иван Петрович, он даже несколько заискивает перед нами, но мы гордо не обращаем на это внимания. Конечно, сельские нам завидуют, зарабатывать по 20-25 рублей в день на току, этого из них никто и представить себе не не мог. Самый большой заработок имеют здесь комбайнеры, те же 25 рублей, возвращаются поздно, черные от пыли, довольные - у них белые только зубы и белки глаз. Мы колеблем устои - городские, на току, и столько зарабатывают! Но делов то - подумать как поставить технику, следить за ней и организовать работу так, чтобы никто не простаивал, никакого чуда. Незаметно проходят дни, уже октябрь, по утрам ледок

-Витовт, ты же взрослый человек, почему взял такой тонкий свитер?

Не говорить же, что он у меня один?

-Бросил, что под руку попалось. Какая разница?

Лена молча смотрит на меня и идет к хозяйке и они там о чем-то вполголоса говорят.

-Вот, одень, это безрукавка из собачей шерсти.

-Не буду.

-Будешь!

Через два дня Толю увозят в больницу, согнулся и не разогнулся - радикулит.

Приближается окончание и они уезжают. Сначала их нет в столовой, а потом меня никто не приходит встречать вечером. Иду в темноте домой один и как-то на душе нехорошо, хотя, конечно, все уже понятно.

-Уехали, уехали они

Cтаруха не смотрит на меня и не ругается.

По вечерам сижу за некрашенным столом в кухоньке и только лампочка в газетном абажуре потрескивает, смотрю в окно, там ни огонька.... В субботу, когда возвращаюсь с тока, пристраивается управляющий, приглашает зайти к нему домой. Странно, зачем? Оказывается, что в первый раз ко мне относятся не как к студенту, а ждут некоего одобрения своей жизни и совета. Для меня это ново и совершенно дико. В доме довольно бедно, хотя при при своем начальническом посте Иван Петрович мог бы позволить себе украсть полсела. У управляющего есть единственная дочь, мать ее умерла при родах и они холостякуют. Дочь, девушка семнадцати лет, тоненькая, глаза бездонные и золотые волосы как у Снегурочки. Есть девушки, взглянешь и пропал, мучаешься, любишь, не веришь, есть же и другие, посмотришь на нее и сразу понимаешь, что если взять такую в жены будет тебе на всю жизнь любимый и верный человек. Эта именно такая... Отличница, нравится математика и учится в заочной фмш. Управляющий волнуется, странно видеть в его руках-грабках школьную тетрадь. Куда поступать, как устроиться? Для них город пугающее своей непонятностью и жестокостью место... Сижу старюсь быть серьезным, что-то важно говорю, а глаза так и тянутся к ней, руки сжимаю в кулаки, чтобы не видно было как они дрожат.