Vlad: Духовка

Сейчас, конечно, «бездуховностью» можно разве что кошек пугать. Зато «духовность» стала ценностью официальной, что влияет.

Это не самое удачное слово, к тому же позднее, но опять же — за неимением гербовой пишем на простой. Если коротко, «эзотерика» — это совокупность знаний (можете примыслить кавычки над этим словом, сколь угодно большие), не укладывающихся в современную научную парадигму — насколько она известна широкой публике. Поскольку же она ей известна слабо, то «эзотерическим» — а, соответственно, интригующим — можно объявить почти все, выходящее за пределы школьных учебников.

Если же смотреть практически, то в советские времена «эзотерические знания» состояли из нескольких основных дисциплин.

Во-первых, сюда входила вся нетрадиционная медицина. Именно что вся — начиная от так называемой экстрасенсорики и лечения взглядом и кончая самыми обычным «бабкиными травками». В середку вписывалась йога, уринотерапия, иглоукалывание, лечение кристаллами, диетика и черт знает что еще. Немалое количество людей занимались «народным целительством», с переменным успехом, разумеется, — но вся эта деятельность вызывала самый бурный интерес. Кто не занимался — тот пил талую воду или ел пророщенное зерно. Заметим, что от «волшебных ладоней Джуны» до пророщенной пшенички на подоконнике расстояние было как бы и не столь значительное. Всем было понятно, что это как бы одно и то же — ну, в смысле, относится к одной и той же области. Сюда же, кстати, иногда попадали и практики, абсолютно лишенные даже тени тайны, — как правило, сильно устаревшие. Например, мне показывали трактат о пользе кровопускания — процедуры уж точно не мистической. Но счастливые владельцы трактата доказывали мне, что кровопускание лечит от всех болезней, включая рак крови... Надеюсь, им не пришлось это проверять на себе.

Далее, к эзотерике относилась астрология и всякие гадательные практики, вплоть до самых экзотических. Этим тоже занималось множество людей — опять же с переменным успехом. И тут существовал широчайший выбор: кто-то регулярно покупал академические тома эфемерид с положениями звезд и планет, а кто-то тасовал засаленную колоду. Но у астролога и гадателя по Таро было о чем поговорить, — а собравшейся публике охота была послушать.

Сюда же относилась и «всякая психология», если в ней наличествовал гадательно-классифицирующий момент. Я еще застал, например, зарю «соционики». Сейчас этим увлекаются «в основном девушки», а когда-то множество людей увлеченно типировали друг друга, причем это могло продолжаться годами.

К этому примыкали непрактические, но крайне интересные познания во всякого рода запрещенной и полузапрещенной литературе. В основном это были книжки, изданные на русском, — начиная от дореволюционных брошюр «йога Рамачараки» и кончая Рерихом и Блаватской. В отличие от медицины и гадания, познания в этих областях не имели даже тени практического значения — зато все это было ужасно любопытно с чисто литературной точки зрения. Поболтать о том, кто построил пирамиды и из какой галактики прилетели атланты — на это всегда находились охотники.

Отдельной, но очень важной частью эзотерических знаний была псевдонаука — например, «физика торсионных полей» и прочие такие штуки. Этим увлекались даже самые настоящие физики, что уж говорить о советских инженерах, изнывавших от скуки в своих «кабэ», но при этом считавших себя людьми технически образованными.

Все это хорошо. Но духовка еще и что-то делала. Производила, помимо болтологии, еще и какие-то реальные действия — на физическом, так сказать, уровне.

Во-первых, в этой среде циркулировала литература. Практики размножения и копирования печатных текстов духовка скопировала у диссидентов, с тем немаловажным гандикапом, что за Блаватскую и «йога Рамачараку» сроков все-таки не полагалось, а за Солженицына можно было иной раз и загреметь. А так все то же самое: книжки добывались, ксерились, перепечатывались (иногда и переписывались от руки), наконец, зачитывались вслух. Очень мешало отсутствие какого-нибудь эзотерического радио — типа «Голос Посвященных из Мемфиса». Странно даже, что буржуины не додумались — у такой радиостанции была бы очень немалая и к тому же чрезвычайно благодарная аудитория.