Андрей Смирнов - Лопухи и лебеда

Варвара залезла наверх, накрыла детей рогожей.

Игнаха, которого нарядили везти их, помогал, перекладывал узлы, стягивал веревку. Насквозь промокший красноармеец стучал зубами.

– А в Троицком покормить надоть, конь старый, зараз ему не одолеть… – говорил ему Игнаха.

– Ты довези до места и гуляй…

– А их куды?

– Сказывали, в Архангельскую губернию.

Дождь припустил с новой силой. Вода подбиралась к ступице. Игнаха посмотрел на небо и вздохнул:

– Авось и тама люди живуть…

Она стояла на пороге, окидывая последним взглядом разоренное жилье. Без занавески на окне и подушек на лежанке горница казалась голой.

Ветер гудел в трубе, от его порывов вздрагивало стекло в окошке под крышей.

Варвара подобрала забытый ухват, пошарила по углам. Заглянула за печь – туда завалилась какая-то дощечка. Извернувшись, она достала ее – это оказался образок Казанской. Варвара вытерла его рукавом, поцеловала и сунула за пазуху.

Загремело разбитое стекло, в землянку с шумом хлынула вода.

Варвара кинулась к двери, ее сшибла волна, опрокинула, завертела, стремительно поднимаясь к бревнам потолка. Клокочущий мутный поток затопил землянку.

По улице, превратившейся в реку, баба с поросенком на руках гонит корову. Вода поднимается по пояс, по грудь, вот уже видны только морда коровы и голова бабы в платке.

Ветви яблонь, усыпанные плодами, исчезают под водой.

Пара лошадей тащит пушку по грязи, по прибывающей воде. Красноармейцы толкают сзади, помогая лошадям.

Поток настигает их.

У печной трубы на соломенной крыше сгрудилось семейство – мужик, баба, ребятишки, теленок.

Волна накрывает их.

Красноармейцы ведут избитого, окровавленного мужика на расстрел. Он босой, руки у него связаны за спиной, в которую упирается винтовка конвоира.

Поток догоняет их, они разбегаются, но поздно.

На колокольне церкви звонарь, по пояс в воде, раскачивает колокол.

Вода поднимается все выше, исчезает в воде крест на колокольне.

На берегу ветер шумит в деревьях, раскачивает кусты лозняка. За стеной дождя тают очертания озера. Смолкает колокольный звон.

Волны стихают. Вертится в воде бревно, кто-то неистово колотит по воде.

У берега показывается голова. На четвереньках, как собака, человек вылезает из кустов. Это дурачок Мартынка. Поднявшись на ноги, он оглядывается на озеро и с воплем пускается бежать.

Дождь прекратился. Стих ветер. Из-за туч показывается солнце. Тишина.

За темными стволами сосен поблескивает вода. Над лесным озером курится туман.

и сей град… невидим бысть и покровен рукою божиею, иже на конец века сего многомятежна и слез достойнаго, покры господь той град дланию своею и невидим бысть по их молению и прошению, иже достойне и праведне тому припадающих, иже не узрит скорби и печали от зверя антихриста, токмо о нас печалуют день и нощь, о отступлении нашем всего государьства московскаго яко антихрист царьствует в нем и вся заповеди его скверная и нечистыя…

1994–2004

Вернулись с матерью в Москву после эвакуации.

Первая фотография в жизни. Осень 1944-го.

С родителями Виргинией Генриховной и Сергеем Сергеевичем Смирновыми. 1946.

В детском саду. 1946.

Второй класс “В” 281-й школы в Уланском переулке. 1949.

На даче в Малаховке. Слева дедушка и бабушка, на плечах у Андрея брат Костя, справа их родители. 1954.

В роли Панико в спектакле “Топаз” Марселя Паньоля во французском театре при Московском Доме учителя. 1957.