Андрей Смирнов: Лопухи и лебеда

Из колодца вылезает красноармеец, еще двое копают яму у сарая.

У Крячихи – ни души.

Варвара сунулась в сени, позвала “Лексевна!” и, не дождавшись ответа, бросилась на улицу.

Площадь перед церковью оцеплена красноармейцами, в воздухе стоит возбужденный гул голосов. У стены, задрав дуло, торчит полевая пушка в конной запряжке. Мальчишки облепили бронеавтомобиль.

За двумя столами, заваленными бумагами, сидят вперемешку военные и штатские. Человек в толстовке с наборной подпояской выкликает по списку:

– …Жеребный Харлам! Кокорев Федот! Лыков Евсей! Лыков Петр!

– Убитый он, уж похоронили намедни… – кричат ему.

– Крячиху не видали? – спрашивает Варвара. – Когой-то кличуть?

– Ай ты не записалася? – удивился Клавкин муж Лобан. – Хлеба печеного обещалися по пуду да меду ведро…

– Брешешь! А на ребятишек дають?

Вокруг засмеялись.

– …Шумилов Дмитрий! Ягунов Степан! – Читавший с облегчением отложил бумагу. – Согласно постановления уполиткомиссии, все вышепоименованные участники бандитских шаек должны без промедления сдаться органам советской власти и сдать оружие…

– Стращал отец сына, тот со страху избу пропил… – лузгая подсолнухи, язвительно замечает щербатый мужик в распоясанной гимнастерке.

Перед чекистом стоят старуха и баба с детьми.

– Дроновы… А энта Проскурина Дарья… – окинув их хмурым взглядом, роняет Гришка.

Тонкогубый, со вдавленными висками чекист, объявляет скороговоркой:

– Семьи Дронова Ефима и Проскурина Василия как злостно-бандитские направляются в концентрационный лагерь в Кирсанов. Ежели в течение двух недель ваши мужики не явятся добровольно, семья ссылается на принудительные работы в северные губернии…

Бабы поднимают гвалт, красноармейцы оттесняют их к ограде церкви.

Просунувшись между бойцами оцепления, чуть не плача, кричит высоким бабьим голосом Ельмень, большой рыхлый мужик:

– …И кажный приходить и шумить: дай, не то стрельну! Хлебушка ему дай, кабанчика дай! И все в форменном, кажный при винтовке… Ты нам растолкуй, откуль я знать должон, который бандит али партизан али он правильный?

Командир со щеточкой усов под носом, с обритой, коричневой от загара головой, вынимает часы.

– Даром волыните, – замечает он сухо. – Выдайте бандитов, сдайте спрятанное оружие – и заложники пойдут по домам…

Член ревтрибунала, мужчина в пенсне, с седеющими висками и бородкой клинышком, роется в папке, а над ним рыдает Федихина дочь Наталья.

– Избу-то, избу для чего порушили? – стонет она.

– Позвольте, – выудив нужную справку, говорит тот с неприязненным спокойствием, – у вас на дворе найден пулеметный ствол. Какие могут быть вопросы? Согласно приказа сто семьдесят первого, старший работник в семье расстреливается на месте без суда. И сынка вашего пожалели по малому возрасту…

Человек в толстовке, отодвинув Наталью, сует ему бумагу:

– Товарищ Гиацинтов, я просил списки на конфискацию, а ты что дал?

Заложники, десятка полтора мужиков и несколько баб, топчутся на пятачке у паперти. Один растянулся в пыли у ограды и спит, прикрывшись локтем. Из-за спины конвоира Матрена рассказывала Крячихе:

– …С утра чегой-то блинцов захотелося, не могу прямо. А теперя небось вся тесто с чугуна повылезла…

Увидав Варвару, Крячиха всплеснула руками:

– Ты глянь, чо деется! Мужуков им мало, иродам, уж они баб под арест содють! Скоро до ребятишек доберутся…

Туда-сюда ходит Жунтяй и лихорадочно, не переставая, говорит бойцу:

– …Энто как же? Энто по справедливости? Которые по лесам бегають, вы их достать не могёте, руки коротки. А который с бабой на печке сидел, никого не трогал, он теперя отвечать должон…

Пробираясь в толпе за Крячихой, Варвара столкнулась нос к носу с Трынкой. Она вдруг хитро подмигнула Варваре и запела, поводя плечами:

На Муромской дороге

Стоя-а-ли три сосны…

Варвара оторопела.

– Загуляем, девки?

– Я гляжу, ты уж оскоромилася, – говорит Крячиха. – Малой где? Замотал меня, сатаненок…

Старшая Машка посторонилась – Кузька, прятавшийся за юбками девчонок, кинулся наутек, Варвара поймала его. Подскочила Палашка, прильнула к ней, глянула настороженно.

– Вам было дадено полчаса, срок вышел… – За столом, скрипя ремнями, поднялся бритоголовый командир. – Ни один бандит вами не выдан. Сдано добровольно: обрез – один, шашка – одна. Это, товарищи, курям на смех…

– Мужуков-то, мужуков навели! – Трынке не стоится на месте, она приплясывает. – Все бычки молодые, немятые…